Радовало, что у этой псины остатки серого вещества функционировали исправно. Он без лишних разговоров, просьб и напоминаний сразу провел меня в комнату сына.
Нервничала. Очень сильно нервничала. Кажется, никогда ничего похожего не испытывала. Ни когда ждала результатов поступления в университет, ни перед своим первым разом, ни перед свадьбой…
Задержалась перед дверью на несколько секунд, чтобы справиться с участившимся дыханием.
— С тобой все в порядке? — участливо спросил Лукрецкий и протянул руку, чтобы коснуться. Одернула и произнесла резче и громче, чем следовало:
— Да!
Именно своим "Да" привлекла к себе внимание мальчика, который сидел на ковре и играл машинками.
Плешивая шавка прошла в спальню ребенка и как-то сразу преобразилась. Стала мягче что ли. Я стояла в дверях, наблюдая за общением мальчика и отца. Лукрецкий присел, потрепал ребенка по голове, что-то сказал. Ребенок улыбнулся в ответ и сунул машинку в руки оборотня. Оборотня, который поманил меня. Послушно приблизился.
— Познакомься, это Влада.
Влада. Просто Влада. Не мама.
"Звание мамы не заслужила благодаря этой подзаборной псине", — подумала с горечью, но, любуясь сыном, смогла искренне улыбнуться.
Приблизилась к мальчику и опустилась на ковер. Хорошо, что платье было достаточно длинным и не демонстрировало отсутствие нижнего белья.
— Привет, — обратилась к ребенку и протянула руку. — Меня зовут Влада.
— Лада? — спросил малыш. Кивнула. Лада, Ада… Пусть сокращает, как угодно, главное, что не испугался и не заплакал. Мне тоже протянули машинку.
— Спасибо, малыш.
Я сидела на полу рядом с сыном и бездумно каталась машинку туда-сюда, но самом деле единственное, чего для хотелось — обнять, прижать к себе и поцеловать. Но позволить не могла, слишком был велик страх напугать. Моя облезлая шавка поведала, что Станислав рос отчаянным и решительным ребенком. Но я все равно боялась. Боялась сделать что-то не так, чтобы не оборвать ту тоненькую ниточку, что образовалась между нами.
— Ты все делаешь не так! — укорил малыш, отобрал у меня машинку и показал, как она должна ездить. Не туда-сюда, а вокруг себя. Лишь улыбнулась, стараясь следовать указаниям сына.
— Ирина Петровна, идемте, — услышала тихий голос Лукрецкого. Обернулась и только сейчас заметила затаившуюся в углу женщину лет пятидесяти, которая хмуро наблюдала за нашими со Стасом играми.
Вероятно, няня. И эта няня мне сразу не понравилась. Я бы предпочла сама подобрать своему ребенку няню. Не то, чтобы эта Ирина Петровна не имела воспитывать детей… Она делала это отвратительно, яркий тому пример Лукрецкий. Не хватало, чтобы она мне еще испортила сына!
Женщина демонстративно нервно поднялась, одарив меня недобрым взгляд. А я сделала то, что от себя не ожидала, улыбнулась Лукрецкого и беззвучно произнесла:
— Спасибо, — он, словно, мысли мои прочитал. Мне очень хотелось остаться с сыном наедине.
Я провела с сыном несколько часов, которых даже не заметила. Оборотень вернулся в детскую и сообщил, что ребенку пора ужинать. С умилением смотрела, как Лукрецкий подхватил ребенка, чуть подбросил вверх, а малыш заливисто засмеялся. Не окончательно конченная пара мне досталась. Возможно, со временем у нас с оборотнем что-то и получится. Если он опять не сотворит что-то невообразимое.
Я внимательно смотрела, что и как делала няня. Чем кормила, где находились нужные продукты… Чуть позднее я обязательно выясню режим дня, особенности питания, привычки, вкусы и многое прочее из жизни ребенка. А пока наблюдала и чувствовала себя потерянной. Другая женщина заняла мое место в жизни сына. Пусть Станислав не называл ее мамой, но она заботилась о нем чуть ли не круглосуточно. Поселилась в этом доме… В общем, я элементарно завидовала. Это она имела права обнять, растрепать волосы ребенку, а не я.
Наверное, я бы свихнулась от подобных мыслей, но помог сын. Мальчик оказался на диво самостоятельным. Кушал сам. Это не могло не радовать.
Нянька была недовольна тем, что мое появление сбило режим дня Стаса. Видите ли, он перед ужином должен был играть в развивающие игры по какой-то неизвестной мне методике. Видимо, беспокоить нас запретил Лукрецкий. Сразу после ужина Ирина Петровна настаивала на восполнении пробелов, а я предложила пойти посмотреть мультики, потому что мне хотелось провести еще какое-то время с ребенком. Сидеть рядом, возможно, стать чуточку ближе. А эти развивающие игры… Я не знала ничего о развивающих играх.
Лукрецкий опять пошел мне навстречу, в этот раз решив составить нам компанию. Мы смотрели добрый мультик про мамонтенка, который находился в поисках мамы. Весьма символично. И ведь не подстроено. Ребенок сам выбрал один из множества ДВД дисков.
— А у меня нет мамы, — признался Станислав, когда на экране появились титры.
— Хочешь я буду твоей мамой? — не удержалась. Я не собиралась так торопиться, слова, буквально, вылетели сами. Замерла. Не представляла, что мог ответить малыш. Я, взрослая и уверенная в себе женщина, боялась и с замиранием сердца знала ответа двухлетнего карапуза. Ведь от его слов решалась моя судьба.
— Хочу, — я снова не сдержалась, притянула к себе сына и чмокнула в макушку, — ты мне нравишься.
Мы посмотрели еще полтора мультика, когда на пороге гостиной снова возникла Ирина Петровна:
— Стасик, спать пора, — меня перекосило. Мне очень нравилось имя Станислав, но вот это сокращение "Стасик" просто выбешивало. Все эти Стася, Стасик, Славик… Брр… Тут не знаешь, какое хуже.
— Мы сами уложим ребенка. Вы можете быть свободны, — не имела права указывать женщина, отлично понимала это, но предложи мне кто вернуться на полминуты назад, также поступила бы.
— Демьян Андреевич, — нянька произнесла укоризненно и выжидающе посмотрела на оборотня. Не знаю, чего она ждала. Что он ее поддержит? Наверное, это было бы правильно, но я бы этого не поняла и не оценила. А Лукрецкий полным идиотом все-таки не был.
— Отдыхайте, Ирина Петровна.
— Можно вас?
— Влада, вы сами справитесь? — кивнула. Не представляла, справлюсь или нет, но давать фору няньке точно не собиралась. Я неплохо помнила свое детство. У меня был особенный ритуал приготовления ко сну. Не удивилась бы, что сын обычной сказкой на ночь не ограничиться. Впрочем, у меня была самое лучшее пособие — сам малыш.
Лукрецкий и нянька покинули гостиную, а я выключила телевизор. Удивительно, Стас капризничать не стал. Собиралась подхватить ребенка на руки, но малыш упрямо заявил:
— Я сам, — только подал мне руку. То, как он карабкался по лестнице умиляло до слез. Но помощи так и не принял. При этом отцу позволил спустить себя вниз. Кажется, я ревновала теперь не только к няньке, но и к Лукрецкому.
Не очень понимала, как действовать. Поспешила, согласившись приготовит мальчика ко сну. Но ребенок мне попался удивительный, он сам, без возражений, протопал в ванную комнату. Зубная щетка маленького мальчика отличалась от темно-синей. Вероятно, Ирина Петровна успела прочно закрепить свои позиции в этом доме. Намного прочнее, чем казалось мне изначально. Со слов шелудивого пса знала, что нянька часто оставалась ночевать в коттедже. Но то, что она обосновалась в ванной комнате — неприятно поразило. Шампуни, бальзамы, гели для душа… Открыв тумбочку под раковиной обнаружила жидкое средство для стирки шерсти и шелка. Явно не Лукрецкий стал "отчаянной домохозяйкой" за время нашей разлуки.
