Страну охватила волна патриотизма, однако во франкофонных кантонах жители сочувствовали Франции, а в германоговорящих – поддерживали Германию и самого кайзера Вильгельма, который двумя годами ранее, в 1912-м, с триумфом посетил Берн – я сам его видел, а господин Граф принимал участие в обеспечении безопасности высокого гостя. Да и политики разделились во мнениях и приложили немало усилий, пытаясь втянуть страну в войну на той или другой стороне. К счастью, здравый смысл у облеченных властью людей возобладал. Иначе все сложилось бы куда печальнее, но и так было не слишком здорово: мужчины поднялись на защиту границ, женщины встали за швейные машинки – шили для них униформу, готовили бинты, щипали корпию… И вообще делали все, чтобы заменить своих ушедших на войну мужей.
Продукты – настоятельно только местного происхождения, – несмотря на карточки, во всех домах создавались склады продовольствия и топлива. Но приобретение чего-либо «про запас» было строго запрещено. Гостиницы пустовали. Пользоваться телефоном и отправлять телеграммы можно далеко не всем (а с 8 августа и вплоть до конца сентября 1914 года было вообще строжайше запрещено). С середины августа 1914-го был издан запрет на вождение автомобилей частными лицами. Исключения сделали для медиков, продавцов продуктов питания, для шоферов, осуществлявших военные поставки, а также для общественного транспорта и для сельскохозяйственной техники. А позже, в ноябре, крайне обострилась ситуация с резиновыми покрышками и бензином, поскольку Соединенные Штаты и Австро-Венгрия, основные поставщики минерального топлива, практически остановили весь свой экспорт.
Еще одной проблемой стала безработица – в войну никого не интересовали прекрасные швейцарские часы! В итоге в городе Ла-Шо-де-Фон, центре швейцарской часовой промышленности, установился такой высокий уровень безработицы, что властям пришлось начать материально поддерживать тысячи граждан. А вот интерес к шоколаду не ослабел – заказы стабильно поступали из Британии, Германии и Франции, – и потому их производителей сильно тревожили поставки какао и сахара. Представляете, каково было доставлять все это через бушующую Европу!
Словом, на фоне вот таких декораций разворачивались трагедии, которые привлекли внимание моего старшего товарища, учителя и благодетеля Гарольда Графа…
Приятного тебе чтения, уважаемый господин читатель!
Часть 1
Глава I
Странная просьба
Больной неподвижно сидел на постели, глядя на дверь и прислушиваясь. Но никаких звуков, кроме надоедливого гудения вентилятора и приглушенного урчания проносившихся возле дома редких автомобилей да звона велосипедных звонков, до него не доносилось. Хотя ныне движение транспорта в городе почти замерло: была середина лета 1915-го, жара стояла уже четвертый день, а развлекательные поездки на время войны перешли в область воспоминаний…
Лежавший в кровати больной выглядел ухоженным и умиротворенным. Блестящие светлые волосы были тщательно причесаны, а приятное, печальное лицо – чисто выбрито. Худые руки с тонкими изящными пальцами застыли на льняной простыне, верхний край которой был отогнут к коленям. Тонкая голубая пижама выглядела так, словно ее только что доставили из прачечной.
На столике возле двуспальной кровати стопкой лежали журналы и книги, бумага для письма и ручка, а на свободном пятачке стоял кувшин с ледяной водой. Над всеми четырьмя окнами высокой светлой угловой палаты были укреплены полотняные навесы, благодаря которым в помещении царила приятная прохлада.
Больной поднес к глазам запястье левой руки, собираясь посмотреть на часы, – кожаный ремешок скользнул вниз по исхудалой руке. Полдень. Доктор появится только через час. Шмид – на кухне, готовит обед. Больной взглянул на телефон, укрепленный на подставке у самой двери. Хотя пользоваться телефоном имели право только чиновники из администрации кантона да полицейские с пожарными, владелец гостиницы выхлопотал разрешение для особых гостей.
Подумав мгновение, больной откинул одеяло, опустил ноги на пол, затем, опираясь о столик, поднялся с постели и медленно подошел к телефону. Остановившись у аппарата, он замер и прислушался. Его комнату отделяла от кухни и холла большая гостиная, но звяканье стекла и фарфора было слышно совершенно отчетливо. Все спокойно. Больной тяжело опустился на стул и взял с нижней полки подставки телефонную книгу.
Положив толстенный фолиант на колени, больной задумался, затем открыл справочник, поискал нужную страницу и, наконец, повел пальцем по колонке. Остановившись на нужном месте, запомнил номер и сунул книгу на место. Едва он протянул руку к трубке, как раздался резкий звонок в дверь. Больной вздрогнул, поспешно поднялся и направился к ближайшему окну. Не успел он преодолеть и полпути, как в дверь заглянул высокий, худощавый мужчина с красным лицом.
– Прогуливаетесь? – поинтересовался он.
– Да. Решил размяться.
– Приехал доктор. Сегодня раньше обычного, – Вошедший говорил нараспев. – Вам лучше вернуться в постель.
Больной улыбнулся и ответил:
– Разве это важно?
– Лишь бы доктор не счел, что я к вам невнимательно отношусь.
С этими словами вошедший взял больного под руку и помог добраться до кровати.
– Вряд ли он так подумает, Шмид. – Больной не удержался от сардонической нотки. – Как бы то ни было, я не собираюсь на вас ябедничать.
Человек по имени Шмид накрыл больного тонким одеялом, аккуратно разгладил его, поправил подушку и не спеша направился к двери.
Вернулся он с крупным, довольно полным пожилым джентльменом, темноволосым и неопрятным. Низко опущенная голова и выпуклый широкий лоб делали посетителя похожим на быка. В руках он держал черный саквояж – необходимый атрибут профессии врача.
– Ну, господин Мартинели, посмотрим…
Доктор обошел кровать, поставил саквояж на пол и взялся пальцами за запястье больного: этот жест был чисто ритуальным – он сразу же убрал свою руку. Шмид с невозмутимым видом стоял, опираясь о высокую спинку кровати у ног Мартинели. Его продолговатое обветренное лицо и светлые озорные глазки совсем не вязались с профессией слуги, а белая форменная куртка казалась позаимствованной у какого-то раззявы; да и легкая походка Шмида была не характерной для обычно едва переставлявших ноги слуг. Он выглядел таким же чистеньким, как его подопечный, – правда его облик несколько портила прическа: каштановые волосы слуги торчали во все стороны. Шмид чем-то напоминал рыжего из цирка – возможно, ему следовало бы сменить род занятий и дарить людям радость…
Взглянув на Шмида, доктор Тролингер не улыбнулся.
– Приятно и прохладно у вас здесь. А вообще сегодня на улице дьявольское пекло, господин Мартинели. Мои пациенты не пришли вовремя, и потому я, сократив приемные часы, решил заскочить к вам.
