Она стояла рядом с письменным столом в том же траурном наряде, что и во время последней встречи, исчезла только маленькая черная вуалька. В комнате нависла тяжелая тишина, наконец госпожа Мартинели сухо проговорила:
– Мне следовало дать ему развод. Я смогу помочь ему, заявив об этом?
– Это знает только его адвокат, госпожа Мартинели.
– Мы еще не обсуждали, что я должна сказать. Пожалуй, мне следовало выслушать его тогда, когда он просил у меня развода. Но его просьба потрясла меня. Я решила, что это просто глупая прихоть, надеялась, что он передумает. Мы ведь никогда не ссорились, даже когда говорили о разводе. Он знал, что я не стану скрывать свое истинное мнение. Я никогда не думала, что виною всему – Люсет.
– Не совершайте ошибку. Дело не только в Люсет Дион.
– Разве нет? – Она казалась несколько удивленной, но сил на протест уже не хватил.
– Он хотел все изменить, пока еще было время. Неистово хотел другой жизни.
– Надеюсь, на суде это скажут. А сам он несколько не в себе. Конечно, он не хочет видеть меня. Да я и не жду от него радостной встречи. Он ни с кем не хочет говорить. Я наняла ему адвоката.
– Вы наняли самого лучшего.
– Он говорит, что я вполне могу поехать в санаторий, или куда-нибудь еще, и вообще не выступать в роли свидетеля. И еще объяснил, что меня нельзя заставить давать показания против мужа.
– Совершенно верно.
– Но, конечно, я приду в суд, чтобы заявить: все это произошло только потому, что я не хотела дать ему развод. Когда-то он любил меня, но с чего я взяла, что его чувства неизменны?
– Все так думают. Это неизлечимо.
– Ну, ладно. – Во время разговора женщина смотрела куда-то за окно, в сгущающиеся сумерки, а теперь повернулась к Графу. – Я не вправе тратить ваше время. Мне хотелось просто зайти и забрать ту книгу.
– Шекспира?
– Если ему вновь понадобятся какие-то вещи, он мог бы взять ее.
– Конечно.
Граф подошел к шкафчику с картотекой и достал Шекспира. Положив томик на стол, он перелистал его и стер остававшиеся карандашные пометки, те, что были написаны между строчками. Казалось, госпожа Мартинели не обратила на это никакого внимания, лишь отметила:
– Томик и в самом деле совершенно истрепан.
– Я сейчас заверну его.
Пока Граф доставал бумагу и бечевку, она продолжала:
– Вероятно, Бартон Мартинели приехал в тот вечер, когда я осталась на ночь в Женеве. Говард почему-то так мало читал. Я вечно говорила, что он зря тратит на них деньги.
Граф аккуратно упаковал книгу и вручил ее госпоже Мартинели. Женщина взяла маленький сверток и очень серьезно посмотрела на усталого хозяина дома.
– Спокойной ночи. И большое вам спасибо за все.
Антуан оказался в холле – он почтительно ждал, пока посетительница закончит беседу, чтобы проводить ее в сгущающиеся сумерки. Когда парадная дверь закрылась за ней, Граф поднялся наверх и позвонил Швабу.
– Привет! – зазвучал ликующий голос Шваба. – Какие новости?
– Доказательства. Мартинели конец, а Троллингер – вне игры.
– Это следует отпраздновать.
– Что-то нет настроения. У меня была госпожа Мартинели.
– Да ну!
– Зашла за Шекспиром. Мне следовало бы перед ней извиниться. Она вовсе не мечтает заживо сварить в кипящем масле Люсет Дион. Она вообще не думает о сводной племяннице.
– А о чем же тогда думает несостоявшаяся вдова?
– О том, как убедить судью и присяжных, что все это ее вина: дескать, она своими придирками довела Мартинели до сумасшествия – временного, естественно – и нынешнее положение дел всецело на ее совести.
– Само собой, она не захочет отправить его в тюрьму… Что об этом скажут в Ла Роше?
– Да нет, тут совсем другое. Конечно, ее по-прежнему трудно назвать великодушной – она все та же женщина, которая не захотела присутствовать на похоронах собственного мужа. Но тогда она думала, что Говард Мартинели затеял все это из злобной мелочности и презрения к ней. Теперь она поняла: все гораздо серьезнее и, в некотором смысле, возвышеннее. О ней он вовсе не думал, он просто пытался освободиться. Вырваться на волю. Много ли женщин, оказавшись в ее положении, взяли бы вину на себя? Я-то думал, что она превратится в мстительную фурию и постарается уничтожить Мартинели.
– Это шок. Ее мирок рухнул, но она оправится и покажет себя.
– По-моему, вы ошибаетесь.
– Послушайте! Вам нужно отвлечься. Я устраиваю в честь Лори вечеринку!
– В честь кого?
– Лори Перрен.
– А вы, как я посмотрю, озорник.
Шваб откашлялся.
– Это очень серьезно.
– Рад за вас обоих.
– Знаете, Граф, она даже слишком хороша для такого парня, как я, – прекрасный старинный род, великолепный старый дом, семейные реликвии, а в придачу еще и небольшое бабушкино наследство.
– И отличный нрав.
– Я думаю, мы с ней отлично поладим. Она мне очень подходит.
– Держу пари, что за всю оставшуюся жизнь с ней не случится ни одного нервного срыва.
– Нервного срыва? О чем это ты? Да она самый уравновешенный человек, которого я когда-либо встречал, во всех отношениях. С чего ты взял, что у нее бывают нервные срывы?
– Даже не знаю, – удрученно ответил Граф.
Часть 2
Глава 1
Странная почта господина графа
Шваб швырнул через стол комок смятой бумаги.
– Беда в том, что вы могли и не получить это послание! – фыркнул он.
Граф схватил бумажку и развернул ее. Оказалось, это конверт. Высококачественный, с выведенным аккуратными печатными буквами адресом Фридриха Одемара. В верхнем левом углу был напечатан адрес:
В правом верхнем углу имелась погашенная почтовая марка – штампом с датой 29 января.
Взглянув в расцветшее многозначительной улыбкой лицо Шваба, Граф перевернул конверт. Тот был распечатан, и счет или другой документ от Гумбольта – вынут, затем выполнившую свои функции оболочку почтового отправления смяли и выбросили в корзину для мусора. Но перед этим кто-то неровными буквами написал карандашом имя «Граф» и его адрес под клапаном конверта.
Граф вопросительно посмотрел на Шваба, затем заглянул в конверт и двумя пальцами вынул из него клочок мелованной белой бумаги. Тот выглядел так, словно был оторван от журнальной страницы. Неровная строка печатных букв сообщала:
