– Нет, конечно! Он умер, когда бедному ребенку было всего два года. Не думаю, что он и старая госпожа Одемар одобряли этот брак – они ненавидели госпожу Гри. Но они боялись угасания рода и поэтому были так добры к Клаусу, к тому же предполагалось, что Анна поселится здесь. Затем Клаусу досталось приличное наследство. И это так досадно – он наслаждался им не более двух или трех лет.
– И теперь со смертью несчастного Леона имя Одемаров исчезнет. А что со старой госпожой Одемар, матерью Клауса? Когда умерла она?
– Незадолго до Клауса Одемара.
Граф подвинул к госпоже Вензингер сигареты, одну взял себе и зажег ее и свою. Затем он спросил:
– А два года назад, когда вас пригласили к госпоже Анне Одемар, вы видели эту Эмму Гаст?
– Да. Она исключительно мало изменилась со школьных времен. Ей сейчас по крайней мере пятьдесят пять. Она примерно на год старше Анны. Но она по-прежнему такое же тихое решительное существо, только более высохшее и холодное. Она обладает сильным моральным влиянием и железной волей. С первого взгляда трудно определить, кто из женщин хозяйка, а кто приживалка. При мне Эмма безапелляционно оценила шитье бедной Анны. Они делают большую работу, готовя чехлы для мебели гостиной.
– Вы видели молодого Карсона и Хильду Гаст?
– Нет, он как раз гулял с Леоном, а девушка была, наверное, в Витчерхиире. Она там просматривала семейную загородную библиотеку для Фридриха. Помнится, Анна еще говорила, что некоторые из книг кажутся очень ценными. На обеденном столе у них лежит каталог книг…
– Мне надо познакомиться с этой семьей… Если вы, конечно, дадите мне рекомендательное письмо к господину Фридриху Олдемару.
– Но, Гарольд, в этом случае я должна знать, зачем вам Одемары!
– Я осуществляю поиски по поручению клиента, который желал бы остаться анонимным.
– Помогите, пожалуйста, тетя Кирси, – присоединила свой голос Клара. – Вы ведь знаете – Гарольд не стал бы вас просить, если бы мог поступить иначе.
– Что ж, полагаю, я сделаю это с чистой совестью, и ничего дурного не случится… И все же…
– Увы, я смогу сказать что-нибудь определенное только после встречи с книготорговцем по фамилии Гумбольт. Фридрих Одемар пользуется его услугами, и потому беседа с торговцем может дать нам нить. – Граф поднялся с места. – Сегодня суббота, но Гумбольт скорее всего в магазине. Он практически живет в своей лавке. Я сейчас ему позвоню.
Телефонный разговор занял всего пару минут. Вернувшись, Граф удовлетворенно сообщил:
– Он действительно в магазине. Встречусь с ним и позвоню вам. Как вы считаете, после этого вы могли бы отправить с посыльным записку господину Олдемару?
– Конечно. Похоже, вы очень спешите.
– Так и есть. И, поверьте, я благодарен вам больше, чем когда-либо…
Госпожа Вензингер не дослушала.
– Ну это же совсем не трудно. Боже милостивый, уже три часа?
– Мы не допили вино, – напомнила Клара.
– Значит, придется отложить до лучших времен. Я должна бежать…
Через полчаса в библиотеку вошел Стефан.
– Я торчал возле номера 24 с 14:30, – в его голосе слышались прокурорские интонации, – но никто ничего из окон не выбрасывал.
– В субботу пополудни почтальон не приходит. Поэтому бумажного комка и не было.
– В 15:15 вышел старик и прошелся по участку с метлой. Собирал все, что попадалось на глаза, и сметал снег со ступенек и дорожки. Снег продолжал идти, и он оставил это занятие. Из окон подвала – я имею в виду те, что по фасаду, – бумажный комок выбросить невозможно, они затянуты льдом. Окна со стороны Крамгассе чистые, и одно было приоткрыто: там, наверное, кухня. Вряд ли бумажку выкинули с верхнего этажа – она угодила бы на крышу закрытого балкона или еще куда-нибудь, но никак не смогла бы упасть снаружи изгороди.
Скорее всего, отправитель уронил свое послание из среднего окна балкона на втором или третьем этаже.
Клара неожиданно принялась рассуждать вслух:
– Интересно, кого стоит принимать в расчет. Может ли человек с мозгами шести- или семилетнего ребенка написать подобное сообщение. А вдруг это Леон Одемар?
– Ну, положим, выбросить бумажку несложно. Это в состоянии проделать любой обитатель этого дома, – высказал свои соображения Стефан и посмотрел на женщину. – Вы полагаете, что это сделал ребенок лет шести-семи?
– Ему двадцать пять, у него задержка умственного развития, – сухо пояснил Граф.
– Мог он выбросить что-нибудь из окна незаметно для окружающих? – после паузы спросил Стефан.
– Думается, да. Вполне вероятно, что угрожающая моему корреспонденту опасность заставляет его быть фантастически ловким и осторожным.
Стефан нахмурился.
– Ну, Леон тоже может находиться в такой ситуации. Вообще говоря, мы не знаем, насколько он безумен. А если он только разыгрывает ненормального? Или, предположим, у парня период просветления, как предположил ваш Шваб, и он, пока более-менее вменяем, пытается передать вам какую-то информацию?
– Светила медицины, специалисты по болезням мозга признали Леона Одемара умственно неизлечимым еще в четырехлетнем возрасте. С тех пор он немного развился, но мыслить, как взрослый человек, не сможет никогда. У него не бывает периодов просветления – он остановился на одной из нижних ступеней развития мозга.
– Да?.. В 15:05 по левой лестнице – их там две – спустился парень и подозвал такси. Высокий светловолосый парень, довольно красивый, немного сутулый. Как только машина подъехала к тротуару, он смял клочок бумаги и выбросил его.
Голос Клары прозвучал почти криком:
– Выбросил клочок бумаги?
Стефан флегматично продолжал:
– Белой бумаги. Затем он оглянулся и посмотрел на другого парня, который вышел из дома чуть позже, тот сбежал вниз по лестнице. Такой тощий, бледный, с черными волосами, лицо невзрачное. Этот парень поднял бумажку, посмотрел на нее и, прогулявшись к мусорной корзине на углу, бросил ее туда. Затем он вернулся и, взяв первого – более крупного – парня за руку, помог ему сесть в машину.
– Стефан, – ахнула Клара, – вы вынули эту бумажку из мусорной корзины?
Парень протянул ей мятый кусочек бумаги.
– Вот она.
Клара схватила и развернула ее.
– Ну вот, мы теперь знаем – Леон Одемар может играть в крестики-нолики.
Граф заглянул ей через плечо на неровные квадратики с нулями и крестиками.
– Возможно, ему помогали, но в любом случае – он всегда проигрывает. Тут интересно другое. Если эти двое – Леон Одемар и госпожин Карсон, его нянька, – мы совершенно определенно знаем: ни один из них не является моим клиентом. У них обоих достаточно свободы, чтобы использовать менее эксцентричный способ отправки корреспонденции.
