Одемар вздрогнул и с виноватым видом посмотрел на изображение хмурого мыслителя.
– Беата купила этот абажур в магазине. Но, уверяю вас, вид Витчерхиира не мог пасть жертвой подобного варварства.
– Почему вы так думаете? Я с сожалением должен заметить, что однажды нашел среди реликвий моей бабушки топографический вид старого Берна под фотографией моего дедушки с усами.
– Нет, мои домочадцы не стали бы издеваться над единственным изображением родового гнезда!
– Согласен. Процесс наожения вряд ли будет выполнен профессионально. Дедушка Граф был прикреплен двумя держалками для ковров и куском липкой ленты. А теперь я вновь подвергну ваши нервы испытанию. Книги частенько портят… дети: они рвут страницы, рисуют на полях, роняют бутерброды и проливают чай. И – это имеет немалое значение – не желают признаваться в содеянном. Маленький ребенок мог вырвать пару листов, а затем, избегая наказания и угрызений совести, уничтожить их и – в соответствии с детской логикой – сделать повреждение несуществующим.
Одемар действительно выглядел потрясенным – казалось, он испытывает желание покаяться в каких-то неведомых грехах.
– Книги хранятся за стеклом, и дети – а тем более малыши гостей – не могут добраться до них. Впрочем, мне следует говорить в прошедшем времени. Но и сейчас, и тогда Беата не стала бы уродовать книгу: как и все мы, она очень трепетно относится к нашей библиотеке; да и к печатному слову вообще. Если бы она случайно повредила любое издание, то немедленно сказала бы мне об этом – прошу вас поверить мне на слово. Она воспитана, – он поднял глаза к портрету над камином, – не в таких строгих правилах, как мое поколение, и не боится меня… Это невозможно.
– А ваш племянник?
– Леона здесь не было – он жил с матерью в Европе.
– А кто все это время стирал с книг пыль?
– Ответственные люди. Я не осмелился бы предположить, что они способны случайно изъять картину, а тем более преднамеренно повредить ее или вырвать страницы. А вообще-то, мне кажется, что пыль надо удалять не слишком часто – шкафы практически герметичны.
– Кто бывал в Витчерхиире с тех пор, как вы в последний раз видели гравюру, господин Одемар?
– Старые слуги, я, моя дочь, мой двоюродный брат Матиас и великое множество вполне невинных посторонних в виде гостей. С 1914 года, летом и осенью – моя невестка, ее сын, госпожа Гаст и Хильда. Еще молодой господин Карсон.
– Родственник?
– Э-э-э – нет… Мой племянник не совсем здоров. Карсон более или менее присматривает за ним. Умный, интеллигентный парень, когда-то был журналистом. Сейчас он достаточно успешно лечится от изнурительной болезни, но уже очень активен!
Граф с минуту подумал и задал следующий вопрос:
– А что нам мешает выдвинуть следующее предположение: поскольку ваш брат мечтал написать историю семьи, он мог вырезать картину – стараясь сделать это на свой лад аккуратно, чтобы потом вернуть ее на место… – Одемар несколько раз энергично качнул головой, но Граф продолжал: – Намереваясь показать этот вид художникам за границей и узнать их мнение о воспроизведении ее в цвете.
Хозяин дома даже всплеснул руками, подчеркивая нелепость подобного соображения.
– Скорее всего, он бы посоветовался со мной, ну а вывезти гравюру он не смог бы чисто физически – вирусная пневмония свалила его спустя несколько недель с того момента, как я видел его с книгой в руках, с тем самым томиком, который вы держите перед собой. – Граф как раз перелистывал страницы.
– Ну что ж! – Граф с улыбкой посмотрел на Одемара. – Пора сделать заключение: если допустить, что все ваши предположения верны, то гравюра исчезла из книги уже здесь.
Одемар вздрогнул в своем кресле. Он выглядел потрясенным.
– Господин Граф, выбросьте это из головы. Это невозможно.
– Но ведь картинка исчезла, и вы отвергаете все причины, по которым она могла быть вырвана в Витчерхиире.
– Господи, ну зачем кому-нибудь из этого дома вырывать ее? Мне и в голову не приходило, что это случилось здесь.
– Конечно, проще простого кивать на прошлое. Но мотивы легче искать в настоящем, к тому же есть несомненные доказательства, что все произошло здесь, в библиотеке, причем чисто случайно. Книга лежала развернутой и неохраняемой на этом столе в течение суток, если не больше, и была доступна обитателям дома – кроме разве госпожа Одемар.
– Моя невестка спускается вниз только в особых случаях – ее приносят в кресле двое слуг.
– Тогда мы исключим ее, – Граф положил в сторону сигарету и перевернул страницу книги.
– Мы должны исключить их всех, господин Граф.
Некоторое недоумение отразилось в глазах гостя.
– Если вы так считаете – и собираетесь остаться при этом мнении, нам лучше поставить крест на истории об исчезнувшей гравюре.
В комнате воцарилось неловкое молчание. Наконец Одемар беспокойно зашевелился в своем кресле.
– Прошу у вас прощения, господин Граф; конечно останавливаться нельзя. У нас вполне академическая непредвзятая дискуссия. И я должен отбросить свою личную точку зрения. Пожалуйста, продолжайте.
– Мне приходят в голову один или два варианта развития событий. Если гравюру вырвали уже здесь, то я рискну предположить, что кто-то знает, как высоко вы ее цените, и хочет получить неплохой выкуп. Я имею в виду, что вам следует предложить некоторое возмещение, и картина будет найдена. Но плата, естественно, не должна быть слишком велика, – продолжал Граф. – Полагаю, вряд ли больше пятидесяти франков. Человек, решившийся провернуть подобное дело, скорее всего нуждается в деньгах.
– Мелкий преступник!
– Возможно, это первое его преступление.
– Никому в доме, никому из слуг – они вообще вне подозрений – нет нужды идти на такую крайность. Они обратились бы ко мне.
– Хорошо, но тогда у нас остается только один – зато вечный – мотив: гордыня или тщеславие. Я могу украсть, чтобы меня попросили устыдиться.
– Ужасно.
– Но вам не понравится, если я предположу, что картину вырвали из семейного архива из банальной мести – вам лично или вашему клану.
– Если кто-либо и таит обиду против меня или моей семьи, то скрывает это очень тщательно.
Граф закрыл книгу.
– Могу я взять этот томик с собой на вечер, господин Одемар? Мне хотелось бы рассмотреть его более внимательно. Не волнуйтесь, он вернется к вам вместе с книгой Пюисегюра.
Одемар, вновь превратившись в обычного радушного хозяина, ответил даже с нетерпением.
– Конечно, конечно. Но вам не следует самому нести эти книги, ведь их пять штук, вместе с вашей!
– Я могу с ними управиться вполне успешно, если вы дадите кусок вон той оберточной бумаги и немного бечевки.
