Госпожа Утзингер захлопнула входную дверь.
– Извините, пожалуйста, за запах кухни, – сказала она. – Я держу заднюю дверь открытой, чтобы согревать помещение для госпожи Гаст. Когда семьи здесь нет, мы экономим тепло. Вы можете положить вещи на эту скамью, а я пока зажгу свет в гостиной.
Когда незваные гости сняли пальто и верхнюю обувь, огонь уже ярко горел. Граф и сержант, поеживаясь от холода, торопливо вошли в большую гостиную, также отделанную панелями красного махогона.
Госпожа Утзингер пригласила их к камину.
– Вы, должно быть, замерзли, – сказала женщина, бросив добрый взгляд на военную форму Стефана, – и, наверное, устали от этого подъема. Вы ведь помянули Матиаса Одемара?
– Я сын его старого базельского друга.
– Какой он приятный джентльмен! А когда я была девчонкой, он бросался в меня снежками. Мой отец был здесь кучером здесь, а мать – поварихой. Очень давно.
Она вышла из комнаты в холл. Гарольд, согреваясь, принялся рассматривать гостиную Витчерхиира. Наконец, он одобрительно кивнул.
– Совсем неплохо. Неплохо. Это здание построено на века.
– Оно стояло здесь еще на заре цивилизации.
– Но с другой стороны, махогон, бархат, плюш – не слишком нарядно для деревенского дома?
– Нет. На лето здесь все покрывают ситцем.
– Да, господин Арп, вы правы, это действительно хороший дом.
– У нас когда-то был такой же.
С лестницы послышался шум шагов, и в гостиную вошла девушка. Она остановилась и, медленно заливаясь румянцем, улыбнувшись, посмотрела на гостей. Стройная, но мускулистая, темные волосы откинуты назад с невысокого лба, глаза – цвета темного янтаря; чистая бархатная кожа, черты лица слишком тонкие, словно вырезанные из какого-то хрупкого материала. Они придавали Хильде Гаст, несмотря на ее очевидное здоровье и воодушевленность, печальный вид, и Графу вспомнились старинные рисунки красным или коричневым мелом, выставленные в музейных витринах. Вязаное зеленое платье девушки выглядело поношенным, коричневые туфли явно послужили немало.
– Я – Хильда Гаст, господин Арп, – просто сказала она.
Граф шагнул вперед.
– Могу я вам представить сержанта Галлера, госпожа Гаст? Я его совсем не знаю, но думаю, что он вам понравится.
Госпожа Гаст пожала руки Графу и сержанту, а затем произнесла, покачивая головой:
– Мне действительно очень жаль, что так неудачно все вышло. Вы в полной темноте, по холоду взбирались на холм, а нашли здесь только Утзингеров и меня! Садитесь, пожалуйста.
Они расселись. Граф очень серьезно заговорил:
– Нам действительно нет нужды задерживаться. Я хотел бы позвонить – мне пора возвращаться в Берн. Ну а наша прогулка по холму… Что ж, было в высшей степени глупо думать, что семья может находиться здесь, да еще при нынешнем состоянии транспорта. Хотя воскресенье, хорошая погода… Почему бы и нет?..
– Господин Одемар… Оба господина Одемара… расстроятся, когда узнают об этом.
– Хотя я знаком лишь с Матиасом.
– Неправда ли, он очень милый человек? Но они все такие. Господин Арп – вы и сержант, – хотите непременно уйти до ужина? Сейчас еще рано, но я привыкла обедать именно в это время, а госпожа Утзингер уже все приготовила. Она хотела бы, чтобы вы задержались, если вы не против яичницы с ветчиной. – Граф вяло взмахнул рукой, как бы отказываясь, но милая барышня настойчиво продолжила: – И не бойтесь нас объесть. Карточки карточками, но госпожа Утзингер говорит, что запасов в кладовой этого дома хватит на армию.
Граф улыбнулся, но все-таки покачал головой.
– Неужели уже так поздно.
– Нет. Сейчас всего 18:20.
– А мне надо бы попасть в Берн до девяти часов.
– Но вы прекрасно успеете. Есть поезд после восьми. А пока вы можете передохнуть и поужинать.
– Ну, если вы с госпожой Утзингер так настаиваете, Хильда Гаст, – Граф посмотрел на сержанта, – и у нас с сержантом хватит решимости…
– У меня хватит, если хватит у вас, – заметил Стефан.
Девушка вскочила.
– Тогда я скажу госпоже Утзингер – она проводит вас вниз, в гардеробную. Там есть телефон, и вы сможете вызвать экипаж. Правда, теперь их приходится долго ждать: из-за снега ехать сложнее, а желающих – больше.
Хильда Гаст вышла из комнаты, радостно оглянувшись на гостей. Те продолжали сидеть в молчании. Наконец, Стефан заговорил:
– Интересно, она красива или нет?
Граф бросил на него взгляд, полный жалости и отвращения.
– Так или иначе, – продолжал парень, – но она «в порядке». Это же относится и к госпоже Утзингер.
– Поэтому тебе и придется застрять тут, сержант. Проведешь ночь в «Адлере».
– Чего ради?
– Пока не знаю. Мне надо получить дальнейшие указания. Но если я буду в Берне, то ты – на расстоянии небольшой прогулки пешком от Витчерхиира.
– Что ж это за гостиница такая – «Адлер»? Там хоть можно обзавестись зубной щеткой?
– Армия удивительно меняет людей – ты стал жутким занудой! Гостиница – на дороге к станции, очень дорогая. Я проезжал мимо нее пару раз. Мы позвоним туда и закажем номер. А потом ты доедешь со мной до деревни и купишь все, что надо.
Стефан пробормотал, что ему, вероятно, потребуется фланелевая пижама.
Глава 8
Одиночества нет
Человек с румяными, как яблоки, щеками и в высоких резиновых сапогах робко вошел в дверь. Он представился Утзингером и провел гостей в гардеробную под лестницей, где находился телефон. Там же оказалась хорошо оборудованная умывальная комната. Пока Стефан мылся, Граф просмотрел расписание и заказал экипаж к поезду в 20:01 до Берна. Затем он позвонил в гостиницу «Адлер» и арендовал номер для сержанта Галлера, чему в гостинице приятно удивились.
Стефан вышел из умывальной, вытирая руки, и сказал, что это преступление.
– Что именно?
– Ужинать здесь под чужими именами и морочить голову бедной девушке. Вам будет очень неловко, когда она и Утзингеры обнаружат обман.
– Скорее всего, они об этом никогда не узнают. А если все же случится нечто непредвиденное, у них появятся причины простить меня.
– Мне почему-то кажется, что ваш клиент ввел вас в заблуждение. Мне здесь нечего делать.
– Тебе придется подождать следующей записки. Лучше поддерживать связь по телефону.
Когда они снова вышли в холл, их встретила сияющая госпожа Утзингер.
– Рада, что вы собираетесь остаться на ужин, господа. Вы составите компанию юной госпоже.
