– Наверное, ей здесь одиноко?
– Она этого не говорит, да и в хорошую погоду здесь не так уж плохо. Она гуляет, работает в саду. На открытом воздухе всегда есть чем заняться. Но теперь мы засыпаны снегом.
У Графа возникло подозрение, что эти слова предназначались скорее для Одемаров, нежели для него. Тем не менее, он согласился с госпожой Утзингер, что подобная унылая жизнь не очень подходит девушке.
– Ах, госпожа Гаст так беспокоится насчет потерянной гравюры. А мы в сущности ничего не знаем ни о картинке, ни о книге.
– Что-то потерялось?
– Да. Вероятно, это случилось лет двадцать назад, а госпожа Гаст разбирает книги и бумаги всего пару недель… Нас господин Одемар, конечно, не обвиняет. Но бедной барышне тяжело – столько ответственности, и некому ей помочь. У нее совсем нет друзей, она выросла во Франции. Здесь у нее ни одной подружки, ни одного приятеля. Ей и словом-то не с кем перемолвиться. Нет более доброй и милой дамы, чем наша Беата, но разве она понимает проблемы этой бедняжки…
Граф с пониманием улыбнулся госпоже Утзингер.
– Я скажу об этом Матиасу Олдемару, когда увижу его. Не ссылаясь на вас, разумеется… Сделаю вид, что это мое непредвзятое мнение.
– Хорошо. Спасибо вам. А обо мне лучше и не упоминать – меня это как бы не касается. Хильда Гаст не раз говорила, что хочет поучиться на настоящего секретаря или поработать: идет война, лишние руки не помешают. Но Эмма Гаст не допустит, чтобы кто-то вмешивался в планы господина Фридриха, и это меня не удивляет. Но я жалею бедную девочку – эта возня в библиотеке совсем не то что настоящая работа, когда вы независимы и можете встречаться с молодыми людьми.
Слушая возбужденную пожилую даму, Граф чувствовал, что госпожа Утзингер, рискуя даже ухудшением своего положения у Одемаров, искренне пытается помочь Хильде Гаст. Уготованная ему роль посредника не удивила Графа – можно сказать, он только этим и занимался.
– Я понял, – ответил Граф, подводя тем самым черту под разговором.
– Она сейчас в столовой, вы туда пройдете через гостиную.
Если в прихожей и гостиной взгляд везде натыкался на махогон, то в столовой царствовал дуб: дубовые балки, дубовые панели на стенах, мебель из отличного дуба. Два массивных угловых шкафа поднимались до самого потолка, с которого свисала бронзовая люстра. Хильда стояла перед буфетом, держа за спиной бутылку. Она переоделась в платье цвета лаванды: летнее и тоже, увы, весьма потрепанное. Впрочем, оно явно шло своей хозяйке. Тонкая ткань юбки и корсажа, покрой и цвет делали девушку выше и изящней. Она казалась совсем юной и хрупкой, как статуэтка.
– Госпожа Утзингер говорит, что господин Одемар непременно предложил бы вам по стаканчику.
– Значит, он джентльмен.
– Вот. Вы и сержант Галлер нальете себе сами?
Через пять минут все они сидели за овальным обеденным столом, госпожа Утзингер раздавала яичницу с ветчиной и зеленый салат, а Хильда Гаст разливала кофе.
– Удачно, что вы к нам заглянули, – улыбнулась девушка. – Господин Утзингер пьет только чай… Где вы служите, сержант, если можно об этом спросить?
Стефан поперхнулся.
– На перевале, – выдавил он, справившись с комком пищи.
– Я уже спрашивал его об этом, – поспешил на помощь Граф, – и предупреждаю, вы больше ничего от него и не услышите, разве что он поделится своими соображениями о белках.
– Приятные маленькие существа, – обронил Стефан.
– И надолго вы станете нашим соседом? – спросила девушка, устремив сияющие глаза на квадратное лицо сержанта.
– Зависит от того, как пойдут дела.
– Здесь так хорошо. Я люблю снег. Правда, теперь я очень занята с книгами господина Одемара… Фридриха Одемара. Вы не сказали, знаете ли вы его, господин Арп?
– Совсем не знаю, – ответил Граф, с задержкой отозвавшись на свое вымышленное имя.
– Он – чудесный. – Лицо госпожи Гаст порозовело от удовольствия. – Чудесный. Я помогала ему в его библиотеке в Берне, но тетя Эмма решила, что там нас слишком много. – Она рассмеялась, но потом вдруг помрачнела. – Вы знаете о бедной Анне Одемар, ее сыне и их ужасном переезде?
– Да, я наслышан.
– И о Леоне?
– Да, я знаю.
– Разве это не печально? Судьба так неожиданно свела нас с ними, но, кажется, к обоюдному благу. Для нас это была редкая удача, потому что тете Эмме пришлось оставить все деньги в оккупированной Франции. Тетя Эмма – подруга госпожи Одемар, а меня господин Одемар взял в секретари. Он просто ангел, и мне хотелось бы оказаться по-настоящему полезной. Но одно доброе дело нам все-таки удалось сделать – мы нашли на вокзале Йоста Карсона, и теперь он заботится об Леоне.
– Наверное, этот человек замечательно подходит для подобной работы.
– Он прекрасен, вы не представляете себе, как он прекрасен, – отвечала Хильда. – И в первую очередь потому, что на самом деле он совсем не годится для этого.
– В самом деле?
Ее лицо вдруг помрачнело.
– Они никогда не смогут найти никого вместо Йоста, но я думаю, что отказ просто убил бы его. Хотя я испытала беспредельное удивление, когда услышала, что он собирается остаться. Он до сих пор не может заниматься тяжелой физической работой, но один его друг предложил поучаствовать в организации художественной галереи. Я так радовалась, так надеялась, что он согласится! Ему не обещали много денег, но все равно…
– Возможно, он тоже стремится сделать одолжение господину Фридриху Олдемару.
– Ну что вы, у Йоста нет никаких обязательств, просто он случайно встретился с нами и помог благополучно добраться сюда. Вы не представляете, что это был за поезд! А он… он не мог все бросить на произвол судьбы, возился с нами всю дорогу. Надо было переделать множество дел, а еще он писал статьи, очерки, отчеты – о Турции, вы знаете. Господин Одемар очень удивился, когда тот сказал, что останется и будет присматривать за Леоном, и тетя Эмма тоже удивилась.
– Очень изнурительная работа, я думаю.
– В особенности – для Йоста. Он привык сам распоряжаться собой и постоянно находиться на воздухе! А теперь он такой тощий и бледный…
– А когда он принял это решение?
– Примерно два года назад.
– Вы давно знаете господина Карсона?
– Всю жизнь, – сказала Хильда. – Его отец и мать были друзьями моих родителей, и после того, как они умерли, он часто навещал меня в школе, чтобы мне было веселее, понимаете?
– А вашей тети поблизости не было?
– Нет, она разъезжала по стране вместе с дядей – он работал в представительстве британской фирмы, мой отец тоже занимался этим делом. Когда он и тетя Эмма возвращались домой, тогда они жили под Парижем, в городке, который назывался Бур-ла-Рэн, у них был милый маленький домик.
