– Когда у тебя были последние месячные? – добил меня окончательно, и я решил, что хватит отсиживаться в каморке. Я не могу рисковать возможно беременной мышкой. Сами небеса подсказали мне верный выход из ситуации и подводили к тому, что пора бы объясниться с девушкой, которой пришлось столько пережить из-за меня.
Только вот стоило встать со стула, как телефон завибрировал, возвращая меня из слишком долгих раздумий в реальность, а я вдруг понял, что пропустил момент, когда Полина начала, словно загнанное в угол дикое животное, метаться по комнате.
– Прошу тебя, выслушай меня до конца и не перебивай! – истерично прокричала она мне в трубку и, тяжело отдышавшись, продолжила более спокойно: – Отцу нужна помощь. Срочно. Он умирает от рака! Ему стало плохо в "Желтке", и его увезли в реанимацию. Я не прошу у тебя денег или поддержки, просто отпусти меня к нему… У меня ведь больше никого нет, мне нужно просто… держать его за руку и хотя бы раз заглянуть в глаза, как… отцу!
– Нет, – после небольшого молчания спокойно ответил я, прекрасно понимая, что разговор прослушивается, и, что бы там ни произошло на самом деле, я не должен показывать немцам свою слабость. С Романом я должен разобраться сам и только после разрешения на это Полины.
– Кстати, сегодня утром я нашла под столом какую-то заумную прослушку, и, кажется, штука, на которую все записывалось, у меня, – сменила тактику девушка и, немного помолчав, продолжила более уверенно: – Мне жаль, но я слышала часть разговора с психологом. Наверное, это бесчеловечно на такое давить, но… Если ты хоть что-то ко мне чувствуешь… Нет, если ты где-то глубоко в душе хотя бы считаешь меня за человека, то я прошу тебя – отпусти меня к Роману! И это будет твой первый добрый поступок в мою сторону. Ты можешь выделить мне охрану, а затем под конвоем сопроводить обратно! Я обещаю, что буду осторожна! – в голосе девушки читалось не поддельное отчаянье, а камера позволила мне увидеть, как та второпях натягивает первую попавшуюся блузку и юбку, не имея никаких сомнений в моем решении. – Прошу тебя, Роберт… Я понимаю, в твоей жизни тоже было много сложностей, и, возможно, некоторые твои поступки в отношении меня действительно можно оправдать. Мы оба странные люди, и я по какой-то причине прощаю тебя за многое. Но твое решение насчет отца – это не нежеланный анальный секс или якобы наказание плетью, это вопрос жизни и смерти! Почему ты так против моей встречи с Романом? Если ты что-то знаешь про него – скажи мне сейчас!
– Насчет какой прослушки ты говоришь? – спокойно уточнил я, внимательно вглядываясь в монитор экрана, где девушка подняла с полки небольшой белый квадратик, который все ранее, включая меня, принимали за плеер. Девочка оказалась еще умнее, чем я думал, и обезопасила кабинет для нашего дальнейшего разговора, где уже не могло быть тайн. – Умница. Я буду в кабинете через пять минут. Жду тебя с кофе.
– А как же Германия?.. Черт! Ты был в офисе все это время?! – ошарашено переспросила она и, обведя комнату взглядом, замерла с отсутствующим лицом, глядя куда-то в район камеры наблюдения. Я непонимающе наморщил лоб, ведь камера была лишь небольшой черной точкой на белом потолке, заметить которую глазом практически не реально! – Это же очередная игра, да? Ты не отпустишь меня к отцу… Тебе плевать… Камера… Это странно… Я чувствую твой взгляд… Господи, ты просто сумасшедший, и я медленно схожу с ума вместе с тобой… Лжец! Обманщик! Тебе нравится устраивать шоу из моих чувств и эмоций? – мышка устало упала на кровать и закрыла свободной рукой глаза, едва слышным гортанным шепотом сказав: – Ты не уважаешь себя, меня, мои интересы и, как кислота, разъедаешь всю мою нормальную жизнь. Я понимаю, наверное, тебе тяжело живется, но я больше не хочу быть втянута в это… Я больше не хочу придумывать тебе оправдания, терпеть, понимать… Ох, Роберт… Ты – моя обуза…
– Через пять минут в кабинете! – с нажимом сказал девушке, стараясь угомонить пульсирующие виски и учащенное дыхание от ее, казалось бы, логичных в такой ситуации слов (как пытался себя убедить я). – Кофе. Ты. Никаких разговоров и истерик.
Отключившись, я тут же поднялся с места, решаясь, наконец, рассказать девушке правду и ответить на все интересующие ее вопросы. Конечно, сегодня она провинилась, задумавшись над побегом с каким-то, скорее всего, подставным Павлом, а еще мне не понравились ее улыбки в его адрес. За это она заслуживает отдельное наказание плетью, но в этот раз ей все понравится…
Мой член встал только от одной мысли об ее упругой заднице и, ухмыляясь своим мыслям, я поправил вмиг ставшие тесными штаны, решив, что отложу серьезный разговор на потом. Я слишком сильно скучал по моей Полине, по ее сладкому крику во время кульминации, чтобы лишать себя удовольствия оттрахать возможную мать моих будущих детей.
– Роберт! – уже в коридоре меня догнал начальник службы безопасности и с перепуганным видом протараторил: – У нас новая информация касательно Артема. Он переходит в активное наступление, и план касательно Полины отменять уже никак нельзя! Роман Усачев тоже засветился. Там такая история…Ух!
– Подробнее! – недовольно процедил сквозь зубы я, и мужчина принялся быстро излагать суть дела: – Блядь, кажется, снова придется оставить мышку в неведении.
– Но кабинет чист! – напомнил мне охранник и потупился от моего прямого взгляда. – Мы, конечно, и раньше так говорили, но сейчас уверенность стопроцентная… И у вас есть полчаса, чтобы запустить основной план в действие, а мы готовимся везти ее.
– Уж поверь, я справлюсь, – позволив толике горечи просочиться в голосе, я недовольно поморщился, как от прямого удара, и развернулся, на ходу набирая девушку по сотовому: – План немного поменялся. Будь в кабинете через десять минут. И… надень туфли на шпильках.
Полина…
Секунда – вот что отделяло меня от неминуемой участи. Я знала, что будет, постучи я в дверь передо мной, но не могла ослушаться. Это моя работа. Обязанность. Долг. А он – мой Хозяин, который не даст уйти.
Деревянная дверь, обведенная золотой каемкой по краю небольших квадратных выступов, стала для меня настоящим символом предстоящего унижения и порока. Сделав два уверенных стука, приглушенных сбивчивым дыханием и громко стучавшим сердцем, я дождалась жесткого и властного:
– Входи, – вот так, фамильярно, без боязни осуждения, Он обратился ко мне, впуская на свою территорию. – Поставь поднос на стол.
По черному паркету звонко стучали шпильки, создавая нужную Ему атмосферу. Поднос с кофе в моих руках дрожал, но не из-за неуверенных шагов (напускной уверенности я научилась давно), я знала, что дело не закончится только кофе. Я не смогу уйти, когда поставлю ему чашку на стол.
Замешкавшись лишь на секунду на большом кроваво-красном ковре, сделала первый шаг в бездну, в которую окуналась уже бесчисленное количество раз. Глаза должны быть всегда опущены, когда я прихожу к Нему, поэтому я не могла понять, смотрит ли он на меня, что чувствует и чего хочет. Хотя что это чудовище может чувствовать? У него нет эмоций. Он – бездушный робот, созданный высасывать из людей всякий интерес к жизни, пробуждающий в них худшие пороки и усыпляющий рассудок. Что уж говорить, он умел включать в человеке животное нутро. Даже во мне, как бы ни претила эта паскудная мысль.
