Наверное, это вопрос был риторический, но мне нужно было на чем-то сосредоточить мысли и о чем-то разговаривать, чтобы не закричать от полноты ощущений. Ведь с нижнего этажа мы выглядели как обычная обнимающаяся парочка, да и от перекладины сидели так далеко, что сотрудники могли увидеть только наши головы. Остальные три VIP-отсека занимались своими делами: один пустовал, за другим люди спокойно себе спали, а в третьем парочка так увлеченно целовалась, что реальный мир им был до фонаря. Оставались только я, Роберт и его подрагивающее во мне естество.
– Мы трахались очень давно. Кажется, прошла целая вечность… – используя его терминологию, сообщила я мужчине, слегка поведя бедрами в нужном направлении, отчего Роберт прошипел сквозь зубы и, вцепившись в мои бедра, начал очень медленно приподнимать и насаживать меня обратно.
– Мы не трахаемся, а занимаемся любовью! – слишком резко поправил меня мужчина и, сделав два резких толчка внутри, хрипло добавил: – Жаль, что в этом долбаном борделе нет ни одной нормальной комнаты без венерических заболеваний, кроме этого дивана.
– Ты не боишься кончать в меня, ведь я могу забеременеть?.. – тихо прошептала я, откинувшись на мужчину всем телом и сжав рукава его рубашки так сильно, что боялась разорвать их по швам.
– Я буду только рад, – ошарашил меня Шаворский, продолжая свои неспешные манипуляции, добавляя к всеобъемлющему ощущению еще и палец на клиторе, повторяющий узоры умелого языка.
– Мы ведь расстаемся, ты не забыл? – хрипло простонала я и, все же не выдержав напряжения от его закусивших мочку уха губ, аккуратно провела рукой по набухшей груди, задевая жаждущие внимания соски.
– Расслабься, в больнице тебе кололи гормональные препараты, действующие как противозачаточное, – немного недовольно успокоил меня мужчина, и я почувствовала, как сильно напрягалась его рука на бедре, распух и так не маленький орган внутри, заполняя меня до предела собой, и ускорился ритм руки на моем теле.
Ах, эти неумолимые движения вверх-вниз, заставляющие забыть свое имя и думать, внимать, молить еще об одном, хоть немного похожем на прошлый, маневре. Тепло внизу живота разливалось так быстро и нарастало с такой частотой, что в какой-то момент я забыла, что нахожусь в общественном месте, и закричала, поднявшись на вершину удовольствия, вновь продав душу дьяволу, без желания возвращаться в бренный мир и жестокую реальность.
Рука Шаворского сжала мой рот, не давая выпустить крик на суд людям, и я почувствовала, как теплая струя его высвободившегося наслаждения растеклась у меня между ног, а сам мужчина насадил меня полностью на свой член, затем устало откинулся на спинку и, заключив мое тело в кольцо своих рук, потянул за собой.
Не знаю, сколько времени мы так просидели. Было что-то поистине завораживающее и уютное в нашем необычном уединении. Каждый думал о своем, я лично прощалась. Не могла я гарантировать себе, Роберту и кому бы то ни было, что вернусь к мужчине, прощу, пойму, приму… Ведь он даже не сказал "извини".
– Мне пора, Роберт, – закрыв глаза, я постаралась каждой клеточкой тела ощутить и прочувствовать данную нам секунду. Момент навеял мне мысль отбросить все предрассудки и остаться, но затем я поняла, что ценность его в том, что он был и будет уникальным и неповторимым. Так пусть таким и останется… Объятья стали еще крепче, и я более жестко сказала: – Роберт, я должна вернуться в больницу.
В этот раз руки мужчины распались, будто от безысходности… Забыв про трусики, я мигом вытерлась, одернула платье и направилась к лестнице, в спину услышав:
– Будь счастлива, Полина Мышка, – прикрыв глаза, я снова попыталась собрать остатки решимости в кулак, но, сделав еще шаг, услышала: – Пусть в твоей жизни появится мужчина, любви которого тебе будет достаточно.
– Блядь, Роберт! Дай мне спокойно уйти! – резко развернувшись, я все же подбежала к Шаворскому и, не задумываясь ни о чем, поцеловала его в последний раз, будто больше мы никогда не увидимся и это был последний отведенный нам момент в этом мире. Затем, немного отстранившись, сказала: – Надеюсь, ты не влюбишься в какую-нибудь американку за год и при следующей встрече отдашь мне покрывало и лосины с майкой. Удачного полета, Роберт Шаворский! Надеюсь, Нью-Йорк встретит тебя солнцем, и когда ты будешь смотреть на него по утрам, то изредка вспомнишь и обо мне.
После этого с глупой улыбкой побежала вниз, не пытаясь оглядываться. Новый охранник у лестницы даже не посмотрел в мою сторону, и я со спокойной душой направилась к выходу из клуба, но вдруг чья-то хрупкая рука схватила меня за запястье и потянула к барной стойке.
– Чем закончился ваш разговор? – Виола отсалютовала мне бокалом с мартини и, аккуратно съев оливку, не терпящим возражений взглядом указала острым подбородком на свободный стул около себя. – Ну, так мне поздравлять вас или нет?
– Я тоже рада тебя видеть, Виола! – немного наигранно улыбнулась я женщине, но осталась стоять на месте, давая понять, что мне пора. – О чем ты говоришь?
– Ну как же… Разве Роберт не сделал тебе предложение сейчас? Зачем тогда просил у меня благословения? Балбес! – провела сама с собой разъяснительную беседу женщина и, когда я уже почти решилась уйти, дернула меня за руку, чтобы сказать: – Послушай меня, Полина Мышка! Понятия не имею, каким боком, но ты зацепила самого властного, самовлюбленного, эгоистичного, жесткого, неадекватного, ревнивого чурбана этой планеты, и если он просто позволил тебе встать из-за стола и уйти домой сегодня, то это намного больше, чем просто любовь! Но когда эта простая мысль уляжется в твоем маленьком мозгу, будет уже очень поздно. Ты вообще знаешь, чего хочешь, а?! Не хочешь оставаться с ним насильно – он тебя отпустил. Хотела его жалобного "останься" – уверена, ты выжала из него и это… А теперь осмысли это и возвращайся к нему, ведь вечно этот пинг-понг длиться просто не может!
– Не твое дело! – сложив руки на груди, слишком резко выпалила я Виоле и, когда брови ее поползли вверх, более спокойно сказала: – Все немного сложнее, чем ты думаешь. Мы слишком разные, и ты… Короче говоря, постарайся сделать так, чтобы ему больше не нужен был психолог. Несмотря на всю его показательную жесткость, где-то глубоко внутри живет маленький мальчик, нуждающийся в матери. Почему бы тебе не стать ею?
Не дожидаясь ее ответа, я пошла к главному выходу и только в широком неоновом коридоре поняла, что мне же нужен другой выход, а через этот могут даже не пропустить. Новые проблемы с охраной мне не были нужны и подавно…
Заиграла моя любимая песня RAIGN «When It's All Over», и все почему-то разбились на пары, хоть раньше я искренне считала эту песню излишне быстрой и эмоциональной.
Проходя около места, где ранее сидела Виола, я вдруг увидела, что она уже почти поднялась к Роберту. Немного пройдя вперед, я прижалась к большому столбу, прикрывающему меня от доброй половины клуба, и принялась рассматривать.
Женщина не спешила садиться к мужчине, разлегшемуся на диване и упершемуся в перила железного ограждения, а только долго что-то ему объясняла с растерянным видом.
