– Мне без разницы, где жить. Ты откажешься от ребенка. А я скажу всем, что он не твой. Так что тебе нечего бояться. Твоя репутация останется незапачканной.
– Мне плевать на мою репутацию! – прорычал Маджед.
– Тогда в чем дело? Может, скажешь мне правду?
Если сказать ей правду, она останется.
– Дело в том, что я не хочу, чтобы мне постоянно напоминали об ошибке, о которой я предпочел бы забыть, – ледяным тоном ответил он.
Ее потрясенный возглас пронзил ему сердце.
«Прости, дорогая моя. Прости, любовь моя».
– Маджед, жестокость – не в твоем стиле. Она подходит тебе не больше, чем глупость. – Сара отвернулась и повязала вокруг шеи платок из прозрачного шифона. – Демал – большой город. Сомневаюсь, что наши пути когда-нибудь пересекутся. – Она снова посмотрела на часы. – Извини, меня ждет водитель.
Какого черта? Она не могла поехать на виллу его матери, которая находилась в другом конце города!
– Может, я и не смогу выдворить тебя из Кедда-Джалила, но это сможет сделать мой отец.
Ее смех привел его в ярость.
– Удачи. Ему сначала придется иметь дело с Аишей, поэтому я не уверена в его шансах. Прощай, Маджед.
Она даже не подала ему руку на прощание.
А затем ушла.
Маджед смог попасть к отцу только через два часа после ее ухода. Помощнику Рашида пришлось применить физическую силу, чтобы он не смог ворваться в кабинет отца и помешать сложным переговорам с делегацией соседнего государства. Но когда отец наконец освободился, Маджед буквально влетел в его кабинет и, не обращая внимания на присутствующих, громыхнул кулаком по столу.
– Ты должен выслать Сару из Кедда-Джалила! Ты должен депортировать ее в Австралию! Она должна уехать!
Рашид пристально посмотрел на него, а потом попросил остальных присутствующих оставить его с сыном наедине.
– Сядь! – жестом указал он на кресло.
Маджед не хотел садиться, но, увидев выражение лица отца, молча опустился в кресло.
– Есть какие-нибудь новости о Фатиме?
– Пока нет. Я отправил небольшой отряд спецназа следить за виллой, куда отправилась Сара.
– Ты сказал матери о Фатиме?
– Я не хотел вызывать плохие воспоминания, – поколебавшись, ответил Рашид. – Она и так настрадалась из-за этой женщины.
– Ты можешь остановить все это, если отправишь Сару домой, – судорожно вздохнул Маджед.
Рашид опустил голову на руки. Когда он снова поднял ее, Маджед увидел, что морщинки вокруг глаз отца стали еще более четкими. Рашид выглядел таким… уставшим.
– Разве у нас с тобой есть право принимать решение за нее? – вздохнул он.
– Она будет в безопасности!
– Но это сделает ее несчастной.
Маджед не нашелся что возразить…
– Сын мой, как бы ты почувствовал себя, если бы за тебя принимал решение кто-то другой? Разве это не привело бы тебя в ярость? Смог бы ты простить это?
– О чем ты говоришь? – разволновался Маджед.
– Ты не задумывался, почему я выслал тебя из страны после того, как убили Ахмеда?
– Ты сказал, что это для моей же безопасности, – выдавил он. – И что я должен уехать, чтобы избавить мать от страха и тревоги за мою жизнь. Когда ты не позвал меня обратно, когда перестал общаться со мной, я подумал, что ты винишь меня в смерти Ахмеда.
– Маджед, я никогда не винил тебя, – покачал головой старик. – Нарушения в действиях дворцовой охраны – целиком моя вина.
– Это неправда!
– До того, как погиб твой старший брат, я никогда по-настоящему не понимал, как опасно быть сыном правящего шейха. То есть я понимал это в теории, но никогда не сталкивался с подобными вещами на практике, пока не случилось непоправимое. И я узнал, что эта опасность и страх будут присутствовать всегда. Я понял, что ты тоже в опасности.
Сердце Маджеда гулко забилось.
– Ты… ты выслал меня из страны и поощрял оставаться за границей, потому что…
– Потому что я не хотел потерять тебя так же, как потерял Ахмеда.
– Но Кедда-Джалил – мой дом, – вскочил с места Маджед. – Мое место здесь.
Плечи Рашида поникли, словно их придавило тяжелым грузом.
– Я… думал, что ты винишь меня в том, что случилось!
– Знаю, – еще больше поник его отец.
Земля покачнулась под ногами Маджеда, и он рухнул обратно в кресло.
– И ты допустил, чтобы я продолжал верить в то, что ты осуждаешь меня?
– Я решил, что это небольшая цена за то, чтобы обеспечить твою безопасность.
– Небольшая! Я… – Кровь стучала в его висках.
– Твоя Сара, хоть она даже не догадывается об этом, помогла мне увидеть, как сильно я заблуждался. Благодаря ей я понял, что, заботясь о твоей безопасности, я не подумал о твоем счастье. Я убедил себя, что ты немного пострадаешь, а потом наконец смиришься и будешь жить долгой, насыщенной жизнью. И, сын мой… – Рашид посмотрел Маджеду в глаза. – Я хотел такой жизни для тебя больше всего на свете. Но… Я поставил свои нужды превыше твоих. И только теперь я начинаю понимать, как я ошибся. Маджед, я очень сожалею. Не знаю, сумеешь ли ты простить меня когда-нибудь.
– Знаешь, если бы подобное случилось год назад, я… я бы уехал из страны. И наверное, долго не разговаривал бы с тобой. – Если честно, Маджед сомневался, что вообще смог бы помириться с отцом. – Но теперь, когда скоро должен родиться мой собственный ребенок, – когда у него появилась Сара, – я начинаю понимать силу страхов, о которых никогда не задумывался раньше.
Маджед подошел к отцу и крепко обнял его.
– Папа, я прощаю тебя. Но если ты снова сделаешь что-нибудь такое…
В ответ Рашид по-отечески сжал его в своих объятиях.
– Сын мой, я рад, что ты снова со мной. Можешь быть уверен, что я больше никогда не стану вмешиваться в твою судьбу подобным образом.
Казалось, с плеч Маджеда свалился тяжелый груз, который он таскал на себе последние четыре года. Ему вдруг стало легко и свободно.
– Но… Хватит ли тебе мужества поступить так же с Сарой?
Маджед застыл. Он хотел, чтобы она была в безопасности!
«Отец в свое время хотел для тебя того же самого».
Разве можно лишать ее права принимать решения самостоятельно, не поставив в известность?
Но он не переживет, если с ней что-то случится!
Маджед покачал головой и развернулся, чтобы уйти. Ему следует защитить ее от опасности. Любой ценой.
Но…
Он запустил руки в волосы. Если бы отец придерживался такой линии поведения, его сын к этому времени вернулся бы снова в Австралию с сердечной раной, которая никогда не исцелилась бы.
