Этот палец… бесстыже наигравшись с моим соском скользнул вверх, по моей груди… добрался до шеи… до подбородка… до губ… мягко прошелся по ним и дерзко скользнул в мой рот, заставив меня при этом разжать зубы.
Почему… почему я подчинилась ему? Почему не отдернула голову, не сжала челюсти и хотя бы не укусила его? Этот палец… прогулявшийся по моим зубам, чувственно поддевший мои губы, коснулся моего языка и будто бы потребовал ответить. Я смотрела в жесткие, черные глаза человека со шрамом и невольно заметила, как участилось его дыхание. Не понимая себя и своих необдуманных решений, отозвалась. Провела языком по незваному гостю в моем рту… И увидела, как кадык на изуродованной шее Завьялова дернулся вверх, а потом вниз и его губы приоткрылись, выпустив на волю горячее облако воздуха из его легких.
– Ты знаешь… – голос министра дрогнул, – что твои глаза меняют цвет, когда ты возбуждена?
После его замечания, мне показалось, что я даже почувствовала, как делаю это. Почувствовала, как мои глаза молниеносно изменили цвет, как температура в глазницах подскочила к самой высокой отметке, как вдруг выступили капельки пота в уголках под веками – настолько мне стало жарко.
– Хорошо… – медленно сказал Сигурд. – Я дам тебе то, зачем ты приехала на самом деле. Только… сначала ты пройдешь проверку.
Его палец пронырливой змеей выскользнул из моего рта, и сразу же его руки схватили меня за запястья, после чего заставили обе ладони гостьи лечь на грудь к своему хозяину.
– Расстегни мою рубашку, – последовал вновь ледяной, как кусок айсберга приказ.
Отстраненно наблюдала, как мои пальцы одну за другой освободили несколько пуговиц из петель. Моим глазам предстал его жуткий шрам. Следствие чего-то очень нехорошего, что случилось с этим человеком достаточно давно.
– А теперь дотронься до него, – голос Завьялова ухнул в пучину хрипоты. – Дотронься, Ни-ка.
Все же, какие у нее завораживающие глаза, даже в полутьме они провоцируют меня на необдуманные поступки. Мне вдруг очень захотелось, чтобы она почувствовала мой шрам. Не увидела, а именно почувствовала. Это увечье, нанесенное мне врагами отца двадцать два года назад. Интересно, хватит ли у нее смелости? Зрелище не для слабонервных, особенно, не для молоденькой, неподготовленной девушки.
Кожа… горячая. Я поднесла пальцы к его груди. Но не стала ими проводить по перепонками и мелким уродливым шрамам, и рубцам, страшной паутиной сливающимся в одно большое увечье на его теле. Я положила сразу всю ладонь.
Бьется. Под шрамом бьется. Что-то большое… Обжигающее, дикое сердце неукрощенного зверя… Я чувствую, как моя ладонь начинает пульсировать вместе с его сердцем. Горячо…
Бьется. Отчетливо слышу каждый гулкий удар своего сердца под ее маленькой, прохладной ладошкой. Раз… два… три…
Что это? Меня били в детстве. Били жестоко. И на моем теле тоже есть шрамы, но они далеко не такие. Это… это было что-то очень страшное. Кипяток… Кислота? Что? Что могло настолько страшно изуродовать кожу? Что пережил этот человек? И не только пережил, но и…
Эти глаза. Два разноцветных глаза. Они смотрят на мое уродство и… что это? Что? Жалость?!!
– Тебе жаль меня?!! – услышал свой разъярённый голос.
В ее глазах, которые, наконец, осмелились заглянуть в мои – страх. Но он пришел только что и перекрыл жалость! Жалость все-таки была! Что она… Она. Осмелилась. Меня жалеть?! Меня?!!
– Раздвинь ноги! – прозвучало очень грубое от него. Мгновение назад… Мгновение назад мне почудилось, что в груди этого чудовища я слышала гулкий стук живого сердца. Но… Я, наверное, ошиблась.
Однако, я не бегу. Мне хочется. Мне очень хочется подчиниться ему. Я все равно безумно… до боли… хочу почувствовать и его прикосновение тоже…
– Не стоит тебе меня жалеть. Я не такой, каким ты меня себе выдумала! – прорычал и, подцепив пальцами ее короткую юбку, задрал ту до самой талии.
Она не сопротивляется. Не кричит. И даже не убрала ладонь с моей кожи. Что движет мной? Перекрывающее все желание или злоба? Раздражение, вызванное ее жалостью? Как она может меня жалеть? Как осмелилась на это?!
На ней чулки, не колготки. Готовилась? Знала? Хотела?
Грубо проник рукой под ее трусики. Горячо. Очень горячо. Это уже не похоже на жалость. Горячо и влажно… Сладко… Слишком сладко…
Она поддалась моим ласкам, расставила чуть шире свои длинные ноги и уже обеими ладонями уперлась в мою грудь. Доверяет? Потому что жалеет?! Сжал зубы. Ну, уж нет!
Шлепок! Еще шлепок! Его большая ладонь пришлась ровно туда, где мгновение назад ласкала меня. Но мне не больно…
Она не дернулась. Совсем. Наоборот. На каждый мой шлепок ее тело отреагировало с восхищением. Моя ладонь мокрая. С каждым следующим шлепком она становится еще более влажной, пока из ее маленькой женской груди не вырывается неуверенный стон. Еще! Еще! Еще один шлепок и стон. Глубокий стон настоящего звериного вожделения.
Не могу больше ждать. Резко подвел ее к дивану, и она покорно пошла. Заставил встать на колени спиной ко мне. Маленькие округлые бедра, положил на них свои ладони и с силой вошел в нее. Здесь… еще горячее…
Ее стон… Ее неподдельный, искренний стон вызвал настоящий пожар в моей голове. Толчок. Толчок… Она поддалась и ответила мне, выгнула спину, придвинувшись ближе, ее тело просило меня взять свою хозяйку. Толчок.
Ее стон… Толчок. Толчок! Толчок!!! Она вцепилась своими тонкими пальчиками в диванные подушки. Еще! Еще! Еще!!!
Ее хрупкое тело задрожало в моих руках, а меня обдала обжигающая волна ее женского удовольствия. Горячо… Очень… Горячо… Сжал ее бедра в своих руках и нанес еще несколько сокрушительных ударов. Не могу… Не удержусь… Это… Ее глаза…Влага…
Что-то произошло с моим телом. Я вся горю! В глазах темно, я цепляюсь за подушки и стону… Бесстыже стону от… от удовольствия… от наслаждения, которое только что получила в руках человека со шрамом. Только что услышала и его глухой хрип… Мои глаза все еще закрыты, я стою на коленях на диване в его гостиной и постоянно забываю дышать… Он все еще во мне, я чувствую отголоски движений его мощных мужских бедер. Не отпускает… Как будто не хочет… Но и я не хочу… Пусть… Еще… чуть-чуть… немного… еще секунду…
Не могу… не могу оторваться от нее… Не могу… не могу остановиться… Обжигающе жарко и соблазнительно влажно… Мои ладони сами собой отправились гулять по ее ягодицам. Она все еще отзывается. Распаленная… вкусная… особенно вкусная, потому что знает только меня…
Почему мне так сильно это нравится? Настолько сильно… что я даже забыл про презервативы!
Ч-черт! Резко вышел из нее, но прекрасно понимаю, что уже поздно.
– Одевайся, – прозвучал еще один его ледяной приказ.
Опять перемены! Я не понимаю и мне внезапно стало очень стыдно. Си-гурд очень быстро отошел от меня, оставив стоять с задранной юбкой. Стыдно. Я поторопилась поправить одежду и вернуть все на место. Мне стыдно за себя. Зачем?
