– Ну привет, братишка! Демиан поделился со мной подробностями нашего нового плана. Это гениально! Уже сегодня вечером начнем приводить его в жизнь.
– Надеюсь, маленький засранец клюнет, – ответил с деланным равнодушием, испытывая нешуточное волнение внутри.
– Даже не сомневаюсь! Главное, ты усыпил его бдительность. Малолетний придурок считает, что он теперь на коне! – Эрик хрипло рассмеялся, а я покачал головой.
– А окажется под конем. Уже скоро.
– Под тремя безудержными жеребцами. Мы его затопчем! – развязно парировал друг, на что я не смог сдержать улыбки.
– Спасибо за помощь. Жаль только, не смогу присутствовать на вашей свадьбе, – лишенным эмоций голосом добавил я.
– Мы с Селестой решили её отменить, так что ты ничего не пропускаешь.
– Что?! – брови тут же взметнулись ввысь. Какого черта он говорит?!
– Расслабься! Мы всего лишь отменили банкет на три сотни гостей. Ты один из немногих, кого я хочу видеть на празднике, и больше не желаю устраивать пиршество во время чумы. Отметим в нашем тесном дружеском кругу, как только появится такая возможность. Любимая полностью поддержала мое мнение.
– Что-то я не понимаю… У вас не будет свадьбы? Или как? – переспросил, озабоченно потирая переносицу.
– Ну, почему же? В субботу утром мы, как и планировали, официально узаконим отношения, вечером состоится ужин в компании родственников, а ночью отправимся отдыхать на острова! Пора бы уже начать догонять этого быка осеменителя Демиана…
* * *
Два дня спустя
Проснулся субботним утром, ощущая, будто лежу не на ортопедическом матраце, заправленном тончайшей бамбуковой простынкой, а на острие ножа. Прошло уже двое суток с момента нашего расставания, но Симона так ни разу и не подошла к телефону. Звонил и в особняк, только экономка – миссис Фармер – всякий раз монотонно отвечала, что её нет дома. Вчера вечером, отчаявшись, даже набрал отцу. Правда, он также не потрудился перезвонить. Поднялся с постели, принял бодрящий душ и вновь поднес мобильный к уху. На этот раз решил связаться с Жозефин – матерью Симоны.
– Вильям? Что тебе нужно? – после четвертого звонка холодно отозвалась она.
– Добрый день. Хотел узнать, всё ли в порядке с вашей дочерью. Она не отвечает на мои звонки. Я беспокоюсь, – стиснул зубы, с волнением ожидая ответа мачехи.
После секундной паузы, прерывисто выдохнув, женщина глухо сказала:
– В ближайшее время дочка не сможет ответить. Сразу после твоего отъезда у Моны случился рецидив. Она попала в психиатрическую клинику.
Внутри моего сознания произошел взрыв мощностью сто мегатонн. Кажется, планета сошла со своей оси.
– Приступ? Какой еще приступ?! О чем вы говорите?! – прорычал я, будто сам не дружу с головой.
– Увы, это правда. Её лечащий врач неоднократно предупреждала нас, поэтому Симона несколько раз в год принимала курсами успокоительные препараты. Я обнаружила, что за последние пару недель она не приняла ни одной таблетки… А после того, как ты уехал, у девочки случился сильнейший нервный срыв. Твое появление в её жизни спровоцировало новый приступ.
Установилась оглушающая тишина. Словно сквозь какую-то пелену до меня доносился монотонный звук воды, капающей из крана. Твою мать. Что она несет?! Какие, к черту, таблетки?!
– Я не верю ни единому вашему слову! Мона здорова! Я видел её всего несколько дней назад! – орал, как заведенный, просто отказываясь в это верить.
Моя девочка здорова, весела и полна сил. В голове до сих пор стоял её чистый беззаботный смех – музыка для моих ушей.
– Ты ещё имеешь наглость спорить со мной? Приехал с одной, но тут же переключился на ту, что помоложе! Ну, разумеется! Соблазнил глупышку, а потом как ни в чем не бывало укатил восвояси! А моя дочь сошла с ума, – токсично процедила мать Симоны, а я до боли сжал челюсти, собирая остатки воли в кулак.
– Жозефин, всё не так, как вы говорите! Я ЛЮБЛЮ СИМОНУ И СОБИРАЮСЬ НА НЕЙ ЖЕНИТЬСЯ! Неужели отец ничего вам не сказал?! Я ведь просил его…
– Оставь мою дочь в покое. С её расшатанной психикой ей совершенно нельзя нервничать! Просто сгинь из нашей жизни! Прошу тебя…
– Но… Я не понимаю… Это же абсурд какой-то! Я ЕЁ ЛЮБЛЮ! Вы СЛЫШИТЕ? ЛЮБЛЮ…
Сердце готово было проломить грудную клетку, а пульс в ушах стучал с такой силой, что я мог оглохнуть. От всех этих безудержных эмоций, которые вихрем закружились в груди, я задыхался. Вдох. Вдох. Вдох. И невозможность сделать выдох…
– Чего ты не понимаешь, Вильям? Ты даже не знаешь, что произошло с Моной несколько лет назад… Никто не знает! Это была наша тайна…Страшная тайна… Я чуть не потеряла единственную дочь… Теперь ей предстоит новый курс реабилитации… И всему виной – ты! ТЫ ВСЕМУ ВИНОЙ! Просто пообещай, что больше не сунешься в Париж. Оставь бедную девочку в покое… Навсегда!
Кажется, в этот момент мое сердце перестало перекачивать кровь.
* * *
8 часов спустя
«В жизни каждого человека бывают минуты, когда для него как будто рушится мир. Это называется отчаянием. Душа в этот миг полна падающих звезд». Французский писатель Виктор Гюго в одном из своих произведений как никогда лучше описал мое состояние. Всё ждал, когда же сообщат, что это дурацкий розыгрыш, жестокая шутка, издевка, насмешка судьбы… Но этого не произошло. Я просто отказывался верить, что малышка Мона попала в клинику для душевнобольных. Президентская гонка, карьера отца, шантаж Филиппа уже не казались чем-то сверхважным. Отныне фокус сместился.
Был поражен, как за всей этой разноцветной мишурой не заметил главного. Как мог проглядеть, что любимая девочка, с которой мы провели под одной крышей несколько незабываемо – сладостных часов, чуть ли не находится на грани нервного срыва?
Это казалось абсурдом. Перед глазами до сих пор стояло её умиротворенное улыбающееся лицо с приоткрытыми влажными губами. Если она отчего-то и готова была потерять рассудок, то только от наслаждения, вызванного моим горячим телом и ненасытными ласками. В тот день мы оба рехнулись от счастья…
Прокручивал в голове каждую нашу встречу, пытаясь понять, как не усмотрел странностей в поведении девушки? Да, Мона была вспыльчивой, эмоциональной и капризной, как, собственно, все девчонки её возраста, но она никогда не производила впечатления человека с расшатанной психикой. Мы столько времени проводили вместе: я бы обязательно что-нибудь заметил…
Миллионы мыслей витали в голове, закручиваясь в разрушительную воронку торнадо, когда я летел в самолете вечерним рейсом обратно в Париж. Решил во что бы то ни стало во всём разобраться, ведь уже и сам находился на грани помешательства. Кровь в жилах начинала вскипать только от мысли, что она одна в маленькой безликой палате психиатрической клиники. Готов был пожертвовать всем, лишь бы помочь моей ненаглядной Белоснежке выбраться из кошмарного заточения.
