Позитивный стресс
Это частые краткосрочные события, вызывающие дискомфорт и приводящие к повышению давления и частоты сердцебиения, изменению ритма дыхания. Эти стрессовые события зачастую становятся основой для необходимых навыков или адаптации ребенка к требованиям социума, семьи. Как часто мы сталкиваемся с бурным протестом против подстригания ногтей, мытья головы, надевания шапки, пристегивания в автокресле? А с протестом против запрета играть с проводами, выбегать на дорогу, идти домой с площадки? Таких ситуаций за один день может возникнуть несколько десятков, но означает ли этот протест, что мы выпустим малыша в мороз без шапки или не станем пристегивать его в автокресле? Конечно, нет. Испытывает ли ребенок стресс от нашего несогласия – конечно, да. Может ли он справиться с этим стрессом, особенно если мы не подкрепляем его своей непомерной реакцией в виде криков и оскорблений, – естественно. В детях заложен огромный запас прочности, в том числе и для того, чтобы они выдерживали вот такие ежедневные невзгоды.
Теперь, когда вы знакомы с классификацией детского стресса, принятой во всем мире, вы можете оценить, куда попадет работа над улучшением сна вашего ребенка. Да, эта работа будет сопряжена с дискомфортом, слезами и протестами, но относительно недолго, а вы, как адекватный и заботливый родитель (иначе вы бы не читали сейчас целый трактат на тему сна), будете проявлять поддержку, тепло, сопереживание и активное участие как в ходе работы (по большинству методик), так и в свободное от работы время. День не ограничивается лишь укладываниями, вы кормите, гуляете, играете, поете песенки, купаете, обнимаете и целуете своего ребенка гораздо больше времени, чем длится процесс обучения. В зависимости от методики, темперамента ребенка и родителей и уровня вашей последовательности ваш ребенок будет подвержен нагрузке в интервале от позитивного до терпимого стресса.
Предложу и другой ракурс, с которым мы тоже часто сталкиваемся в процессе работы с родителями, – не в качестве осуждения, но в качестве иллюстрации обратной стороны ситуации, когда работу над улучшением сна откладывают под давлением страхов и чувства вины.
Пример
Алина пришла к нам на проект за помощью, когда ее сыну Тимуру было уже 2,5 года. Она героически ждала, пока ее сын перерастет сложности со сном, надеясь на то, что в 6-9-12-18-хххх месяцев все наконец-то станет терпимо. Она не хотела, чтобы ребенок «страдал», и сама справлялась с ситуацией просто на грани физических и ментальных сил. Вот уже больше двух лет прошло с тех пор, как она спала больше двух часов подряд. Ее сын все так же, как и в младенчестве, просыпался по ночам, требуя и молока, и укачиваний. Тимур все время был не в настроении, не мог спокойно играть, часто плакал. Невролог, на фоне жалоб Алины, диагностировала СДВГ, но назначенное лечение так и не дало результата. Да и сама Алина была в плохой форме – она очень похудела, стала раздражительной, нередко срывалась и на малыша, и на мужа, который уже всерьез начал говорить о том, что что-то должно измениться, она часто плакала и страдала отсутствием аппетита, что позволяло нам заподозрить грозные сигналы депрессии. В анкете она написала: «Если сон не наладится скоро, я просто не знаю, как мне жить дальше, наверное, выйду в окно». Алина отмечала нежелание играть с ребенком, свою собственную неспособность сочувствовать его эмоциям или даже проявить чуть больше тепла, чем было абсолютно необходимо.
Работа прошла быстро, так как Алина понимала, что медленные подходы ей не по силам. Тимур начал спать как ребенок двух с половиной лет – всю ночь, спокойно и быстро засыпая у себя в кроватке. Когда Алина пришла на завершающую консультацию, она рыдала от счастья, но в ее слезах и благодарностях была и горчинка – она очень жалела, что не решилась на эту работу раньше и тем самым заставила и сына, и себя пройти тернистый путь длиной в два года.
Как вам кажется – в какой период своей жизни Тимур, сын Алины, пережил больше стресса – в те два года, когда он испытывал и физическое напряжение от некачественного и недостаточного сна, и эмоциональное от маминой напряженности или в те две недели, что длилась работа? От какого периода он получил больше долговременной пользы – от вымученных усилий Алины, направленных на то, «чтобы только не плакал», или от активного рывка, гарантировавшего снижение уровня физического и психологического напряжения для всех в семье?
Кортизол (и кортизоловое исследование В. Миддлмисс)
Мы уже немного касались вопроса о том, что кортизол – это наш антигерой. Безусловно, у него есть много важных функций, которые порой спасают нам жизнь: он позволяет убежать от преступников, перемахнуть двухметровый забор, поднять плиту, под которой застрял ваш ребенок, но это ситуации, где прилив нужен экстренно и на короткий отрезок времени. Бывает и так, что кортизол выделяется постоянно – от стресса, недосыпа. Его переизбыток вызывает «второе дыхание», и переутомленный малыш плохо засыпает и очень тревожно спит. В итоге накапливается усталость, которая подпитывает производство новой порции кортизола.
Те из вас, кто успел более глубоко изучить тему стресса, уже знают, что и там кортизол – зверь, которого нужно избегать. Именно излишки кортизола, который плюс ко всему еще и медленно выводится из организма, обусловливают то, что нейронные связи формируются неверно, искажая восприятие реального масштаба стрессовой ситуации в сторону увеличения. Иными словами (упрощенно), избыток кортизола – это яд, который приводит к огромному количеству негативных изменений в организме – от набора веса до хронического стресса и депрессии. И тут нерадивые экстремисты снова запугивают родителей тем, что, если вы создадите стрессовые условия для ребенка, он накачает себя кортизолом, и это изжарит его мозг, – причисляя к таким стрессовым условиям и работу по методикам обучения самостоятельному засыпанию. Вопрос о том, что недосып, который почти всегда является долгосрочным фактором, воздействующим на ребенка и всю его семью месяцами, а порой годами, – это тоже стресс, приводящий к накоплению кортизола, скромно замалчивается. Более того, в подтверждение «вреда от методик» нередко приводят и так называемое кортизоловое исследование, проведенное Венди Миддлмисс.
Немного фактов об исследовании, за публикацию которого был снят редактор журнала «Раннее развитие человека» по причине допуска к изданию недобросовестно проведенной работы.
Двадцать пять пар («мама – ребенок») были приглашены на исследование длиной в пять дней, сценарий которого предполагал, что детей уложат спать методом исключения (полное отсутствие вмешательства взрослого после завершения ритуала) медсестры в больничном учреждении резидентского типа. Матери будут находиться в отдельном помещении, где будут слышать своих детей, но не смогут принимать участие в ночной заботе и в целом в решении задач сна во время исследования. В период бодрствования матери общались с детьми как обычно. Исследователи собирали слюну матерей и детей по завершении ритуала и через 20 минут после засыпания, чтобы определить уровень кортизола (а значит, и стресса). И дальше начинается самое интересное: пока дети плакали (первый день), уровень кортизола у матерей, которые их слышали, был соотносим с уровнем кортизола у детей. К третьему дню дети не плакали при засыпании, а уровень кортизола оставался таким же, как и в первый день, но у матерей, которые больше не слышали плача детей, уровень кортизола падал. Для тех, кто изначально настроен против работы над самостоятельным засыпанием, а уж тем более по прямым методикам, выводы были однозначны (к ним подталкивают и сами исследователи в своем заключении) – матери расслабляются от отсутствия плача, а ребенок на самом деле все еще страдает и испытывает стресс! Но не все так однозначно. Если вчитываться в оригинал и осмыслять суть работы, то вопросов остается больше, чем ответов, и эти вопросы сильно пошатывают значимость выводов:
