– Потому что так велел мой босс, – пожала плечами она, окинув меня взглядом послушного исполнителя.
– И вас ни капли не смутило то, что я связана и в наручниках?
– Это уж точно не моё дело – вмешиваться в сексуальные игры начальства, – так же спокойно отрапортовала она. – Я просто выполнила поручение.
Сексуальные игры… То есть, она была уверена, что всё это игра…
Впрочем, для всех это была игра.
Для всех, кроме меня.
Поблагодарив ее, я не стала возвращаться на рабочее место. Все это ни к чему. Да и не было в этой компании необходимости во мне, как в специалисте. Должность, которую для меня нашли – часть игры.
Игры, в которой игрушка – я.
Никогда не задавалась вопросом, что чувствуют куклы, которые уже не нужны. Или что они чувствуют, когда вдруг ломаются.
А теперь ощутила все на себя.
Игра была увлекательной, интересной, но я сломалась… просто сломалась…
И не могла и дальше открывать рот и раздвигать по команде ноги. Если я сделаю это, я не просто сломаюсь, я перестану существовать.
И дождь…
Дождь, который встретил меня на улице, понимал это, а потому помогал так, как умел. Прятал слезы. Чтобы никто не увидел, как это больно – чувствовать себя сломанной и не нужной. Чтобы никто не узнал одну тайну: игрушки тоже живые.
Я шла по городу, не замечая взглядов людей, которые проходили мимо под зонтиками. Взглядов тех, кто проезжал мимо в машине.
Какое им дело?
Какое им дело, что я изнутри умираю…
Холодный дождь – лучший союзник для души, которая воет. Он был самым близким сейчас, и единственным, кого я могла подпустить к себе.
От воспоминаний, как ко мне прикасались Дэвид и Саймон, было противно. А от тех слов, которые произнес тогда День…
Мой День, я думала, что он мой…
И те слова Дэвида в клубе, которые я приняла за признание…
Больно, так больно, что проще уже не дышать.
Их прикосновения, от которых я сходила с ума. Их приказы, которые кружили голову, заставляя прыгать в чувственный водоворот. И отдавать… отдаваться взамен…
Я не понимала, за что они так со мной. Не понимала, почему именно я. И не понимала, куда иду, пока не оказалась у особняка Дэвида.
Усмехнулась – я как хорошо выдрессированная собачка. Даже если хозяин выгнал ее, она все равно возвращается и жалко виляет хвостиком, заглядывая ему в глаза в поисках ласки.
Но даже к лучшему, что все так.
Даже к лучшему, что я смогу им все сказать, прежде чем…
Новый виток боли скрутил меня, едва я переступила через порог. Все здесь – каждая деталь интерьера, напоминало о тех ночах, что я проводила с моими мужчинами.
Моими…
Не знаю, не заметила, как давно стала их мысленно так называть. Но рановато присвоила.
Обычная девушка и два миллионера – это не тот союз, на который стоит делать хоть какие-то ставки.
Все изначально понятно.
Есть я. Есть они. И есть трах. Просто трах.
Сердце лизали волны боли, когда я подошла к «нашей» комнате, чтобы в последний раз взглянуть на нее. Здесь все еще эхом стояли наши страстные стоны, но…
Захлопнула дверь.
Это тоже иллюзия, которой нужно исчезнуть, оставить меня в покое, потому что не выдержу… я больше не выдержу… так…
Я несколько раз принималась собирать вещи и усмехалась – сюда бы Летицию! Все валилось из рук, иногда я вертела в руках какую-то тряпку и не могла понять, что это, чье это, и почему я ее аккуратно складываю.
Откидывала ее, не заботясь, что она падает на пол, может помяться. Брала другую и так же бессмысленно осматривала.
Я была словно здесь и не здесь, и, честно говоря, понятия не имела, как вообще держалась на ногах. Но сидеть или лежать не могла. Не могла – на видимое спокойствие не было сил.
Мне хотелось рвать, бежать, кричать, бить, крушить…
Но я отчетливо понимала, чей это дом.
Даже сейчас отчетливо понимала.
Игрушка может сломаться. Но не смеет что-либо сломать. Не по правилам, верно?
Понятия не имею, какие вещи я в итоге собрала. Надеюсь, там будет хоть что-то необходимое, а не только трусики, которые с меня нравилось снимать хозяевам этого дома.
В любом случае, сил на то, чтобы проверить свой гардероб, сменить его или что-то добавить, не было. Выдохлась. Все. Не могу больше…
Я размеренно ходила по гостиной, когда услышала, как вернулись Дэвид и Саймон. Их уверенные шаги, такие знакомые, иглами прошлись по остывшему сердцу.
– Это ещё что? – спросил Дэвид, войдя первым и указывая на мою сумку.
Смотреть на него было трудно, но я, как мазохистка, разглядывала красивое лицо Кронберга. Уставший взгляд, нахмуренный лоб, небольшая морщинка – он явно был недоволен тем, что увидел.
Хотелось подойти к нему, прижаться, обнять, позволить себе эту минутную слабость.
Но я знала, что если сделаю это, сорвусь, не выдержу.
– Я уезжаю, – мой голос прозвучал мертво. – Совсем.
– И в чём же дело? – спросил Саймон, все еще думая, что это всего лишь легкая прихоть.
И что если он будет смотреть на меня вот так – глубоко и тепло, с легкой смешинкой, то я рассмеюсь и скажу: «Шутка! Я пошутила!»
Но между нами шутки закончились.
– В том, что вы мне врали, – сказала, глядя поочередно на двух мужчин. – С самого начала врали. Всегда.
Ни один из них не проронил ни слова.
Они или все еще не верили, что я всерьез, или давали мне возможность выплеснуть все, высказаться и тут же остыть.
Не поможет.
Не помогло.
У меня был целый день, а в помощниках дождь, который и сейчас стучал по окнам, не в силах до меня дотянуться.
– Я вам верила, – голос сорвался, но плевать, неважно. – Это вы заказали взломать вашу систему безопасности! Зачем?
Я до боли впилась ногтями в свои ладони, глупо мечтая только об одном – чтобы они убедили меня, что я ошибаюсь. Пожалуйста, пожалуйста, пусть будет маленький шанс, что я неправа…
– Ну, допустим, ты нам просто понравилась, – Саймон сделал шаг ко мне, но я отступила назад. Он нахмурился. – Искали повод познакомиться. Чем этот хуже других?
Я не знала, что на это ответить. Чёртовы избалованные придурки, привыкшие играть с людьми.
Маленькая, хрупкая надежда испарилась уже безвозвратно.
И самое главное… они ничуть не раскаивались. Для них играть живыми людьми было привычно.
