Все меньше меня это волнует.
Гораздо сильнее меня заставляют волноваться их набухшие члены, которые трутся о мое тело, оставляя следы смазки, запах и тягучее нетерпение.
Мои соски затвердели, и даже если бы я хотела скрыть свое возбуждение, меня бы выдали мои стоны. Это просто невыносимо…
Невыносимо сладко, горько, невыносимо приятно, и мало… невыносимо мало, хочется больше, сильнее и глубже, чтобы не только поглаживания…
– Пожалуйста… – слышу чью-то просьбу, и даже поняв, что это мой голос, не могу успокоиться и повторяю пересохшими губами. – Пожалуйста…
Ласки мужчин становятся откровеннее, вместо легких поцелуев – теперь получаю щипки и почти укусы. За то, что посмела просить, за то, что посмела думать о своих желаниях, а не их.
Но боли нет.
И нет неприятия.
Прикусив губу, чтобы не выдать себя очередным стоном, улетаю от накатывающего возбуждения, пытаюсь вырваться из объятий мужчин. Но они не пускают.
Жесткие руки снова возвращают в реальность, снова заставляют вспомнить, что я пленница, и смогу уйти, улететь, ускользнуть лишь тогда, когда позволят они.
Оба действуют без какого-либо намёка на нежность, но меня это не пугает, не заставляет сжаться в комок. Наоборот. Между ног становится ещё влажнее и горячее, чем раньше, дыхание срывается, волны удовольствия напоминают уже не освежающий бриз, а жерло вулкана.
Жарко…
Душно…
Сердце стучит громкими барабанами шаманов, вводя в странный транс.
Я не понимаю, чьи руки на моих бедрах, не разбираю, кто нетерпеливо сжимает и мнет мою грудь. Растворяюсь в руках мужчин, удивляясь тому, как слаженно они действуют, словно бы не впервые вот так, когда одна на двоих…
Впрочем, что это я…
Наверняка не впервые.
А еще я постоянно чувствую незримое присутствие третьего – того, кто наблюдает за этим. Выдают позы, которые принимают мужчины – словно заботясь о том, чтобы кому-то там было лучше видно то, что сейчас происходит. А еще точки наушников…
Черт возьми, да этот старый извращенец не только смотрит, но и отдает распоряжения?
И чего же он хочет прямо сейчас? И понравилось ли ему, когда брюнет просил, чтобы я раскрылась? Он ведь тоже смотрел… наблюдал, возможно, ласкал себя или заставлял кого-то сосать в этот момент ему член, вгоняя в рот так же глубоко, как это делал брюнет.
Невольно всхлипываю от огненной волны возбуждения. И не могу разобрать: так повлияло то, что у нас есть еще один незримый участник. Или же то, что невидимый дирижер приказал мужчинам довести меня до пика, перестать терзать ожиданием. И пальцы мужчин одновременно потянулись к моему клитору и поочередно потерли его, будто заставляя сравнить.
Как мне нравится больше – когда нежно и медленно. Или когда быстро и жестко.
Не знаю. Не хочу выбирать. Не могу. Потому что опять все смешивается и прячется за пеленой удовольствия. Но мне не позволяют забыться, не позволяют спрятаться за этой сладкой завесой.
Мои соски сильно и властно пощипывают умелые пальцы, и в то же время нетерпеливо сжимают ягодицы, а потом, не давая одуматься, дернуться, испугаться, раздвигают две половинки.
Мои ноги будто сами раздвигаются шире, обхватывая тело брюнета, заставляя сливаться с ночью, которая неотрывно смотрит в глаза. И в то же время, я чувствую, как медленно, но уверенно подбирается ко мне день…
Его член такой же упругий, горячий и большой, как у ночи, я видела, чувствовала, и вдруг мелькает суматошная мысль: а что если я не смогу… что если…
– Смотри на меня, – приказывает брюнет, когда я малодушно пытаюсь зажмуриться. – Смотри мне в глаза!
Долгое мгновение, пока я решаюсь, заполняется шелестом. Презервативы. Я о них совершенно забыла. Хорошо, хоть у кого-то тут есть голова на плечах.
А когда я распахиваю ресницы, мужчины проникают в меня. Одновременно. Неспешно, но с натиском, от которого сбежать невозможно, нет сил.
Секундная передышка, магнетический взгляд, который удерживает меня в этой реальности и заставляет дышать. Дышать, несмотря на крышесносные ощущения и желание шагнуть вниз, узнать высоту, на которую поднялась, узнать глубину, на которую погрузилась…
Но движения возобновляются, и меня вновь тянут в пучину.
Медленно… быстро… на запредельных скоростях и когда сломаны тормоза…
Чьи-то вскрики, просьбы, мольбы… мой сорванный голос… гонка без правил, стоп-сигналов и светофоров… приказы не падать, держаться, и главное – смотреть… смотреть прямо перед собой…
И я стараюсь, правда стараюсь.
А потом что-то вспыхивает перед глазами, скручивает меня и пытается все-таки вырвать из хватки мужчин…
– Не могу… – чей-то сбившийся шепот.
И вдруг все сливается, взрывается, заполняя таким наслаждением, что от него хочется плакать, рыдать и смеяться. Наверное, мы все-таки разбиваемся, потому что чувств больше нет, нет мыслей, ничего больше нет.
Не вижу, не слышу, схожу с ума, теряюсь в этом безумии, и…
– Я же приказывал, – возвращает меня из сумасшествия голос мужчины. – Смотри на меня. Ну же?!
И я нахожу в себе силы сделать вдох и вернуться в реальность.
Мы живы. Втроем на том же диване. Никто не разбился, хотя на виражах покрутило изрядно – дыхание все еще восстанавливается и лень шевелиться. И, кажется, от силы трения, с которой мы мчались, нагрелась даже холодная зеркальная гладь.
– И что будет теперь? – тихонечко говорю я.
Глава 2
Я не могла поверить в то, что происходило дальше.
Нет, правда? Они отпускают меня так, как и обещали, не вмешивая в это дело полицию, не выставляя никаких баснословных штрафов?
– Всё? Я могу быть свободна? – спросила я почти испуганно, когда выходила из здания.
– Конечно, – улыбнулся блондин.
Он один пошел провожать меня к выходу. Его напарник вроде был занят другими делами. На прощанье блондин усмехнулся и потрепал меня по щеке:
– Это было здорово, детка.
И ни слова о том, что это когда-нибудь повторится. Значит, наказание и правда окончено?
В первый день, отоспавшись и отдохнув, я не могла нарадоваться тому, что так легко отделалась. В самом деле, легко. Я вспоминала это ночное происшествие со странным, смешанным чувством. Теперь происходившее казалось почти сном.
Я – такая как есть – вернулась. А та, что с невыносимым наслаждением подчинялась приказам, жаждала быть покорной, принимать чужую власть над собой, – исчезла, как и не было, даже психотерапевт не понадобился.
Вот и славно. Я была рада вернуться к своей обычной жизни.
