— Меня выходил отец. Он — черный жрец, и ему знакомы магические ритуалы быстрого заживления ран.
— Твой отец? — с недоумением отозвалась Иса, продолжая лицезреть просторы Креона.
— А ты думала, я материализовался из воздуха сразу в том образе, в котором ты видишь меня сейчас? — с иронией спросил я. Она неопределенно повела плечами.
— Ты никогда о нем не говорил…
— Как и о том, что ты видишь сейчас, — не дав ей договорить, заметил я, вставая с Исой плечом к плечу. — Но Креон реален, а мой отец жив.
— Все равно это ничего не объясняет. Я присутствовала на казни. Не до конца, но я знаю, что произошло. Хлыст с клыками орана, обильно смазанными ядoм, исполосовал твое тело, которое предали огню. А после, тебя поглотил огромный дагон, утащив под землю. О каких ранах ты говоришь, Кэлон? Как можно исцелить то, что разорвали на части, сожгли, а потом ещё и сожрали?
— Сожрали? Это такой черный юмор, свойственный миру, из которого ты пришла?
— Мой мир в Элиосе, Кэлон. — Иса вздрагивает, когда очередной порыв ледяного ветра ударяет в лицо. Я делаю шаг по направлению к ней, но она останавливает меня решительным жестом. — Скажи, как возможно выжить после всего, что произошло во время казни.
— Видимо, у Саха на меня большие планы, — уклончиво отвечаю я.
Мандиса опустила ресницы, покрывшиеся инеем, выбившиеся локоны, тоже превратились в ледяные сосульки. Ей нелегко будет привыкнуть к неблагоприятным и порой безжалостным погодным условиям моей родины. Однако совсем скоро время холодов пoдойдет к концу. Рассвет Креона близок….
— Я так и знала, что без темного Бога не обошлось, — прошелестел ее голос, и ветер быстро унес ее слова проч.
— Я тот, кто я есть, Иса. Ты всегда знала, кому я служу, — прохладно напоминаю я. Мандиса поворачивает голову, бросая на меня пристальный внимательный взгляд.
— Что ты пообещал взамен на жизнь своему хозяину? Элиос? Голову Нуриэля? Новые жертвы на его алтаре? Может быть, меня? Какова цена того, что ты стоишь сейчас передо мной, Кэлон, живой и невредимый?
— Я уже ответил на твой вопрос, — отвечаю я. — Другого у меня нет.
— Все верно, Кэлон. Чтобы не быть пойманным на вранье, ты обычно не договариваешь, — бросает она мне в лицо недвусмысленное обвинение. — Как оказалось, я ничего не знаю о тебе. Οб этом месте.
— Я тоже ничего не знал о том, что случилось с твоими родителями, — отвечаю я, и мгновенно понимаю, что невольно напомнил Исе о черной жрице, в плену которой ей пришлось побывать дважды… И первый раз, будучи совсем маленькой девочкой. Я видел, листая ее память, сколько боли и страданий свалилось на детские плечи. Пытки. Смерть родителей, бесконечная боль. Не могу даже предположить каково ей было вернуться в логово Миноры. Как она не сошла с ума? И сейчас я смотрю в ее глаза и снова вижу, но уже вместе с ней и чувствую… страх, отчаянье, ярость… стыд.
— Ты не виновата, — говорю я, стискивая челюсти, и вторгаюсь в ее личное пространство решительным шагом. Глаза Мандисы вспыхивают огнем, и несмотря на то, что обжигающая сила рии ограничена металлом, я ощущаю на себе жар ее гнева. Золотые всполохи, в расширившихся зрачках девушки, разгораются все ярче.
— Не смей приближаться ко мне, Кэлон. Никогда, — чеканя каждое слово, ледяным тоном произносит Иса, заставляя меня отпрянуть назад. — Как только кольцо исчезнет с моего пальца, я вернусь в Элиос и никакие силы тьмы или света меня не остановят.
— Мне нравится твоя уверенность, Иса. Она означает, что ты сможешь выдержать дорогу к Маам, — удовлетворенно говорю я.
— Мы отправимся к ней пешком? Я думала, что ты снова провернешь свой трюк с перемещением. Пара заклинаний, небольшой полет со звездами, и мы на месте.
— Я хочу, чтобы ты увидела Креон, Иса, таким, каким его не видел никто из ныне живущих в Элиосе. — ответил я, глядя в ее настороженные глаза.
Мандиса отвернулась, глядя на Пересечения, четко разделенные руслами рек, скованных вековыми льдами.
— Ты упомянул мир, из которого я пришла, — тихо отозвалась Иса. — Мир, в который ты отправил меня, вонзив кинжал в мою грудь, бесстрастно наблюдая, как я умираю. В религии страны, где я выросла, есть понятие рая и ада, Бога и Дьявола, и люди, простые смертные люди, в распоряжении которых не больше ста лет, так много рассуждали о добре и зле, о грехах и их искуплении. Не все. Некоторым было плевать, что ждет их за чертой смерти, и они предпочитали жить сегодня, сейчас, так, как сами считают правильным. Потому никто из них никогда не видел воочию ни ада, ни рая, ни Бога, к которому возвращались их души после смерти. Я была молода и не задумывалась о вопросах, а что же меня ждет за чертой, я не верила в переселение душ, загробный мир и вторые шансы. Наверное, в глубине души я просто знала правду. Знала, что мне однажды предстоит вернуться домой, где рай и ад существуют не как мифическое понятие, а как реальность. И то, что я вижу сейчас, глядя на Креон, можно смело сопоставить с адом, а, значит, ты Кэлон — ты приспешник Дьявола. И пусть земля, на которой ты вырoс, не пылает в огне, и не кишит чертями и демоническими сущностями, она пропитана злом, тьмой и безысходностью.
— Верования всех цивилизаций во множестве миров разделяют пoнятие добра и зла, Иса, ставя их в вечное противостояние.
— Да, и как хранитель врат, ты хорошо подкован в вопросах религии и мироустройства других измерений. Но тогда ты должен знать, что, в конечном счете, добро всегда побеждает. Ведь в противном случае, Вселенной грозит крах.
— Ты заблуждаешься, Иса. Вселенная бессмертна и бесконечна, и существует, пока сохраняется гармония и равновесие. Без тьмы не может быть света. Они неразделимы.
Мандиса криво ухмыляется, явно не приняв мои слова всерьёз.
— Достаточно бессмысленных разговоров. Мне не терпится расстаться с кольцом и этим «чудесным» гостеприимным местом, — холодно произносит она.
* * *
Сохраняя молчание, мы стремительно направляемся вниз, проходя через извилистые лабиринты коридоров дворца, пока не оказываемся в просторном холле, где нас ожидает Аранрод и пара других девушек. Они держат сумки с продуктами и теплыми вещами, которые собрали в дорогу по моему приказу. Коротко кивнув аманте, Мандиса направляется к выходу, и застывает на месте, когда ей на встречу через огромные тяжелые двери, выходит Радон.
— Принцесса из Элиоса, — с натянутой улыбкой приветствует ее жрец, снимая черные кожаные перчатки и стряхивая снег с черного плаща. Он скидывает капюшон с головы, и подходит к напряженной Мандисе, взирающей на него с нескрываемым ужасом. Черные волосы Радона, выбеленные на висках сединой, собраны в хвост на затылке. Я знаю, что его лицо многих приводит в суеверный трепет. Жесткое, пoкрытое морщинами, мужественное и властное. Лицо воина, повидавшего смерть во всех ее обличиях. Черный взгляд внимательно разглядывает ту, о которой пророчил Оминус.
— Меня зовут Ρадон. И я счастлив воочию увидеть Избранную Ори, которая похитила сердце моего сына, — произносит жрец бесстрастным голосом. Нахмурившись, Мандиса бросает на меня разъяренный взгляд.
