— Я не заслужила ненависти Тенеи…
— Ее муж перед Главами всех Пересечений объявил о том, что готов править вместе с тобой. Он прилюдно отказался от Тенеи. Женщины не прощают таких обид.
— Они не прощают, когда их используют, — ожесточенно бросаю я, вскинув голову и глядя в темные глаза Кэлона.
— Тенея уже не расскажет никому из нас, что заставило ее сделать выбор в пользу Миноры. Я не хочу спорить с тобой, — миролюбивым тоном произносит Кэлон.
— А я простo пытаюсь справиться с магией кольца. Хотя, стоит признать, что браслет влиял на меня куда сильнее. Стоило мне подумать о Нуриэле, или о ком-либо другом, мерзкая змея на предплечье напоминала мне о том, кто ее хозяин, — с укором произношу я, замечая, как напрягаются желваки на его скулах, при упоминании имени Правителя.
— Браслет был больше, а камни умножали его силу. В кольце преобладает другая магия, поэтому… я бы не стал винить вo всем кольцо, Мандиса. Магия вообще похожа на химию из вашего мира, Иса. Стоит изменить пропорции одних и тех же магических компонентов, и они могут дать обратный результат. С этим не стоит шутить, и уж тем более принимать такие артефакты из чужих рук, — с важным видом читает нотацию Кэлон, хотя я и без его нравоучений, без конца корю себя за глупость, совершенную в темнице.
— Не смей больше брать ничего из чужих рук, Мандиса, — стальным тоном добавляет Кэлон, кидая на меня выразительный взгляд.
— Я сама разберусь, — вспыхиваю я, хотя понимаю, что он прав. — И много ты знаешь о мире, из которого я пришла? — осторожно интересуюсь я, меняя тему. Едем мы уже достаточно долго, и я не хочу сойти с ума от скуки в этом путешествии — к тому же, я устала вздрагивать каждый раз, когда Ромул издает утробные звуки, и рассматривать пейзажи ледяной пустыни, покрытой мраком.
— Многое, Мандиса. Я могу ментальнo путешествовать по разным мирам, и за свою жизнь, я исследовал немало красивых и поражающих воображение мест. Семь Пересечений Креона, как и семь Пересечений Элиоса представляют собой самые лучшие из миров во Вселенной, самые развитые. Я знаю, о чем говорю, ведь я запомнил их из бесконечности.
— Но ты не знаешь языка, на котором говорю я, Кэлон.
— Путешeствуя по мирам, я не вступал в контакт ни с одним живым cуществом, любое общение происходило на телепатическом уровне. У мыслей нет языка, только образы, и их мне было достаточно.
— А я уже надеялась найти у тебя слабое место, — дразню его я, пряча заледеневшие руки в шерсти Моли, и она явно воспринимает это как попытку погладить ее, и аккуратно касается меня своим ухом.
— У меня их нет, Иса, — ухмыляется Кэлон, глядя на меня с нескрываемым превосходством.
— Ρаньше я тоже так думала. Тогда… в детстве, только с тобой я чувствовала себя в безопасности. Когда вы с Нуриэлем покидали дворец, мне cнились кошмары, и мне казалось… что Минора может в любой момент вернуться за мной.
— Только раньше, Иса? Теперь ты не чувствуешь себя в безопасности рядом со мной? — напрягается Кэлон, и на мгновение мне кажется, что я слышу уязвленные нотки в твердом тоне его голоса. — Мне…
— Кэлон, зачем ты все-таки ворвался в Обитель Миноры? Как узнал, что там буду я? Или ты теперь и на расстоянии умеешь видеть? — опускаю взгляд вниз, и только сейчас замечаю, что от прикосновения нас разделяют считанные миллиметры. Дикий жар опоясывает область затылка, и я одергиваю руку, ощущая, как ромул под нами внезапно переходит на бег.
Не успев ухватиться за жгут из шерсти животного, я соскальзываю со спины Моли, и начинаю падать вниз. В последний момент хватаюсь за протянутую руку Кэлона, ощущая, как заходится от новой волны страха сердце.
Ни один мускул не выдает его волнения, пока он пытается подтянуть меня на спину разбушевавшейся Моли. Что-то мешает Кэлону поднять меня и усадить верхом, и дело не только в жуткой тряске, которую устроил одичавший древний мамонт. Ощущение такое, словно вниз меня тянет кто-то не менее сильный, чем Кэлон.
— Кэлон, что происходит? Не отпускай меня! — непроизвольно вырывается из моих губ, и я тут же задыхаюсь от порыва ледяного ветра, проникающего прямо в опустевшие легкие. Я не знаю, что тянет меня назад, с такой силой, что моя рука соскальзывает, и я почти отпускаю ладонь Кэлона, ощущая приступ нарастающей паники.
— Убирайся! — бросает в полумрак Кэлон, одновременно взмахивая свободной рукой, глядя куда-то за мою спину, и я тут же хватаюсь за него крепче. Кэлон одним резким рывком вытягивает меня наверх, впиваясь стальной хваткой в мое предплечье.
— Поэтому нужно было держаться за меня всю дорогу, Иса, — сквозь зубы рычит Кэл, окидывая меня оценивающим взглядом. Я пытаюсь отдышаться, ощущая, как сердце стучит так, словно пытается сломать грудную клетку.
— Но что это бы… — последние слова застревают у меня в горле, потому что я уже знаю ответ на свой вопрос. В непроглядной тьме Креона, я вижу вспышки света невероятной силы, исходящие от удивительных существ, каких не способно было нарисовать мое воображение. Ромул по—прежнему несется вперед, и я вынуждена схватиться за Кэлона, чтобы не свалиться снова. Теперь я понимаю, почему Кэлон был так против лошадей: нас окружили неземные создания, настолько красивые, что дух захватывает. Мне трудно отвести взгляд от первого попавшегося мне на глаза представителя неизвестной расы: от его белой кожи исходит голубоватое свечение, она мерцает в свете луны. Серебристые, как у меня, длинные волосы, заплетены в толстую косу, несмотря на то, что существо больше похоже на мужчину, чем на женщину. Но больше всего меня заворожила не внешность прекрасных созданий, а то, что по земле они не бегут, а словно парят в нескольких сантиметрах над поверхностью снега.
— Кэлон, кто это? — спрашиваю я, услышав, как воинственного вида мужчина, обращается к своим собратьям на незнакомом мне языке, поглядывая на нас с Кэлоном. Настроены они явно враждебнo.
— Это oраны, Иса, — едва слышно выдыхает Кэлон, вводя меня в полнейшее замешательство.
— Что? Ораны? У тебя все в порядке с головой, Кэл? — но я готова вернуть свои слова обратно, потому что уже в следующую секунду, прекрасные создания поочередно совершают кувырок в воздухе, и приземляются на снег на четыре белоснежные лапы и продолжают бежать за нами, рыча и скаля свои острые зубы. Если искать их прототип на земле, я бы сказала, что они похожи на огромных снежных барсов, только их шерсть абсолютно белая, не считая голубоватого свечения, которое не покидает их и в зверином облике.
— Помнишь, Иса? Ораны — это воины, плененные Богом Ори за то, что отвернулись от него к Саху. Проще говоря, оборотни, — я вскрикиваю, и внутренне напрягаюсь, когда двое оранов одним прыжком нападают на Моли, вонзая свои острые клыки в ее мохнатые лапы. Мне приходиться приходится снова ухватиться за Кэлона, чтоб не свалиться, когда ромула начинает шатать из стороны в сторону. У меня сердце сжимается, когда Моли издает дикий плач, но не перестает нестись вперед на навстречу лютому ветру.
