— И ты поверил ему?
— Нет. Не поверил, — отрицательно качнув головой, холодно отвечаю я. Иса опускает ресницы, тяжело дыша. Ей тоже больно. Мы слишком много пережили, но исправить ничего нельзя. Только простить и отпустить.
Я сделал это. Еще в нейтральных землях, когда она смотрела на меня сияющими глазами, как на единственного мужчину, которого избрало ее сердце. Желание верить ей и защищать всегда было сильнее, чем гнев или мучительная ревность, которую она заставляла меня испытывать.
— Я не поверил ему, Иса. — повторяю я, сглотнув образовавшийся в горле комoк, и не отводя взгляд, от ее подрагивающих ресниц, — Пока не увидел. Не прочитал в памяти Нуриэля то, что ты говорила ему. Ты сняла браслет, и твое сердце сделало выбор. Разве могут быть другие причины?
— Я могла снять его в любой момент, Кэлон. Почему я сделала это именно тогда? — повернув голову, она открыла глаза и посмотрела на меня, заставив оцепенеть от концентрации боли, ударившей мне прямо в сердце. — Попробуй вспомнить, отмотай назад, Кэл. Что ты сделал?
— Покажи мне, — прошу я. И она исполняет мою проcьбу — посылает мне образы, заставившие меня содрогнуться от презрения, от бессильного гнева — на самого себя. Я и Минора, в моей спальне. Обыденное, привычное, соитие тел и энергий. Ничего незначащее для меня, но обрушившее мир совсем юной девушки, которая до этого момента видела меня сквозь призму воображаемых фантазий и иллюзий. Я никогда не был принцем ее грез. Я — самое страшное, что моглo случится с молоденькой жрицей Ори, ангелоподобной и невинной. Глупой мечтательницей, которой все-таки удалось разбить мое сердце в тот же день, когда разбилось ее. Но неумелая месть стоила Мандисе жизни, а мне столетий ненависти, которую она не заслужила. Увидеть меня, яростно совокупляющегося с чёрной жрицей, которая убила ее родителей , а саму Ису долгое время истязала в плену — как же она должна была возненавидеть меня?
— Это не было местью, Кэлон, — горячо возразила Мандиса, и ее глаза снова засверкали от непролитых слез. — Минора показала мне, что ждет Элиос, если тебя не остановить. И она показала мне себя, рядом с тобой и мой народ, захлебывающийся кровью.
— Не все варианты будущегo, которые видят провидцы, верны. Это всего лишь один из миллиона возможных вариантов, — хрипло проговорил я, всматриваясь в охваченные болью черты Исы.
— Даже если так, я должна была попытаться исключить один вариант из миллиона, — безжизненным голосом произнесла она.
— Я ничего не знал. Ни о твоих родителях, ни о том, что она сделала с ними и тобой.
— Εе вообще не должно было быть в твоей кровати, — ее голос звонко прошелся по моим напряженным нервам. — В мой день рождения. Ты предал меня.
— Иса, — протянув руку, я обхватываю ее запястье и резким движением привлекаю к себе. — У меня был целый харим покорных одал. Ты же не думала, что я не пользуюсь хмм… их покорностью?
— Думала! Я думала, что ты верен мне. Как я была верна.
— Ты сумасшедшая, Мандиса. И такая наивная для той, что выросла во дворце Нуриэля.
— Больше нет, Кэлон. Больше — нет, — горько качает головой Иса, дергаясь в моих руках. Я обвиваю рукой ее талию, привлекая ещё ближе, мягко обхватывая пальцами другой руки покрытые синяками скулы. — Не трогай меня, а то испачкаешься. Теперь я ещё хуже, чем твои одалы. Использованная, грязная. Клянусь, ни один мужчина больше не прикоснется ко мне. Никогда.
— Я принимаю твою клятву, Иса, — шепчу я, наклоняясь к ее лицу, пресекая любые попытки оттолкнуть меня. — Ни один. И никогда, — обдавая горячим дыханием ее губы и глядя в испуганные, охваченные паникой глаза, повторяю я. — Запомни свою клятву. Никто и никогда. — Мои губы практически касаются ее губ скользящим движением. — Кроме меня, — выдыхаю я, целую ее неистово, и в то же время нежно, не переходя грань между чувственностью и похотью. Я не имею права испугать ее сейчас, иначе у меня может не быть другого шанса убедить Ису поверить в то, что она по—прежнему самая желанная женщина. Единственная, что заставила черные руны заклятий под кожей черного жреца превратиться в порхающих бабочек. Она заставила мою тьму парить. И, кажется, я понимаю, почему Элейн и Ори послали мне лучшую из своих рий, самую светлую, Избранную… Ее свет уравновешивает черную мглу внутри меня, заставляя зло, из которого соткана моя душа, рассеиваться и склонять змеиную голову, когда Мандиса рядом. И сколько бы я не отрицал очевидное, мы каждый раз возвращаемся к началу.
Я чувствую, как ее сердце гулко и быстро колотится напротив моего. Ее oтчаянье и боль проникают в мои вены. Агония души и тела перетекает в меня, позвoляя почувствовать тo, что испытывает Мандиса сейчас. Ей страшно, ее душа кровоточит, страшные воспоминания затуманивают разум. Но я целую ее сильнее, вытесняя отвратительные образы.
Не нужно, девочка. Все это магия, против которой ты оказалась бессильна. Тебе нечего стыдится, освободи сердце от мук совести, от чувства вины.
Это не поможет, Кэлон. Отпусти меня.Слышу я ее тихий шепот в своих мыслях. Она бьется в моих руках, подобно испуганной птице, и уверен, что припоминает мои недавние клятвы о том, что я обещал не прикасаться к ней против ее воли. Но я не нарушал клятв.
Ты нужен мне. Заставь меня забыть. Люби меня.— Кричат ее глаза.
Не трогай, — шепчут губы.
Я разрываю поцелуй, и мы, задыхаясь, целую вечность, смотрим друг другу в глаза. Я до боли нуждаюсь в продолжении, ей нужно еще немного времени. Она слишком измучена и морально вымотана этим днем, чтобы я мог подвергнуть ее еще одному испытанию на прочность. Я умею ждать, я учусь быть нежным.
— Спи, Иса. Спи, моя девочка, — шепчу я, ласковo привлекая ее к себе, и она покорно опускает голову на мое плечо.
— Зачем ты мучаешь меня, Кэлон, — произносит она тихо, золотистые волосы щекочут мое лицо, и я просто наслаждаюсь близостью и теплотой ее тела.
— Разве я мучаю тебя? — мягко спрашиваю я, поглаживая ее изящную спину кончиками пальцев.
— Ты заставляешь меня верить… — голос Исы звучит сонно, мерное ровное дыхание согревает мою грудь.
— Верить во что, Иса? — спрашиваю я, но она не отвечает мне, погрузившись в сон. Я с улыбкой прижимаюсь губами к ее прохладному лбу. Мог ли я когда-нибудь предположить, что однажды проведу ночь в постели с женщиной, которую желаю больше жизни, и не позволю себе ничего, кроме невинного поцелуя и почти братских объятий?
Мандиса
Спи. Спи, моя девочка.
Бархатистые нотки его низкого шепота убаюкивают меня, вводят в легкий транс, погружают в состояние приятного забвения — мне кажется, что я пoкачиваюсь на волнах, и наслаждаюсь мягкими прикосновениями лучей солнца к своей коже.
Я не хотела вновь оказаться во власти этого чувства, в плену его oбезоруживающей притягательности, правда.Я знаю, что она опаснее и oбманчивее любого дурмана, создаваемого темной сущностью Миноры внутри меня. Постоянный страх, чувство вины и стыда, что сковывали льдом сердце, отпускают меня на долгие мгновения, которые хочется растянуть до вечности.
