— Ты мне омерзителен, — c презрением отвечает Иса, но дрожащие губы выдают ее внутреннюю борьбу с собой. — Я ненавижу тебя, всем сердцем.
— Я слышал это миллион раз, Иса. Тебе все это, — обводя взглядом пещеру, начинаю я обманчиво мягким тоном. — Ничего не напоминает? Мы здесь не просто так, моя девочка.
— Руки прочь. Ты не посмеешь! — сквозь зубы, шипит девушка, когда я опускаю ладони по обе сторону от нее, заключая ее в капкан своих рук. Мои ноздри трепещут, улавливая аромат ее тела. Испуганная, возбуждённая. Она будет сражаться до последнего, но все равно сдастся.
— Ты не оставила мне выбора, Иса, — безжалостно улыбаясь, отвечаю я. — Я хотел быть очень нежным и терпимым. Было мучительно сложно, ведь это не в моих правилах ублажать и потакать капризам самонадеянной принцессы. Но я был готов. Ради тебя, потому что мне не было плевать, потому что я заботился о тебе. И чем ты мне отплатила?
— Я отплатила? — округлив глаза, с негодованием спрашивает Иса.
— Замолчи! — с грозным рыком обрываю ее я, затыкая рот ладонью. — И в следующий раз это могут быть не мои пальцы, Иса. Я заставлю тебя слушаться меня и ценить мое великодушие. Ты была очень… — делая паузу, я нависаю над ней, вплотную сближая наши лица. — Очень непoслушной и дерзкой девочкой. Ты заслужила наказание.
Замычав в мою ладони, Иса начинает отчаянно брыкаться, пытаясь пнуть меня, оттолкнуть от себя, только больше разжигая мой гнев и инстинктивное животное желание приручить, покорить своей воле, заклеймить, пометить. И, когда, дотянувшись до моей шеи, она оставляет несколько кровавых глубоким борозд от своих ногтей, чудовище внутри меня, ликуя и предвкушая, вырывается на волю. Впиваясь пальцами в нежные плечи, я резко разворачиваю ее спиной к себе, и одним движением с треском разрываю ее платье вдоль глубокого выреза, тoлкая грудью на неровную каменную стену. Обрывки смятыми лоскутками падают под наши ноги, она глухо кричит, призывая мою совесть. Поздно, глупышка. Когда дразнишь зверя, умей принять его ярость. Мой взгляд жадно скользит по изящной линии спины, с белоснежной кожей, умоляющей о долгих и изнуряющих ласках, но их мы оставим на потом, сейчас мне необходимо утолить голод. Мой взгляд опускается ниже на округлые розовые ягодицы, скрытые крошечным кусочком прозрачной ткани. Такая нелепая преграда для ненасытного зверя. Одним движением расправившись с хрупким кружевом, я сминаю ладонями упругую задницу, с хриплым стоном прижимая к своему каменному паху и инстинктивно толкаясь вперед, распластывая ее по холодной стене, от соприкосновения с которой ее кожа покрывается мурашками. Наклонившись, провожу языком по ее взмокшей шее, пробуя на вкус солоноватую кожу. Она вздрагивает в моих руках, когда я делаю ещё однo грубое движение бедрами.
— Ты не можешь этого сделать… — повторяет Иса, как мантру, которая могла бы сработать еще пару часов назад.
— Могу и сделаю, Иса. И, может быть, это то, с чего мне стоило начать. Чтобы ты помнила, кому принадлежишь, — с низким рыком отвечаю я, обдавая горчим дыханием ее тонкую шейку. Моя грудь тяжело вздымается, нетерпение и бешеное желание взять ее здесь и сейчас простреливает каждую напряжённую до боли мышцу. Я не целую, а, скорее кусаю ее, и она на какое-то время застывает, осознав тщетность своего сопротивления.
— Только не так, — выдыхает она. Мои губы оставляют фиолетовый след на ее плече, пока я растягиваю неудобную одежду с ремнями, молниями и пуговицами. Я должен почувствовать ее всю. Мне нужна ее кожа… на моей, близко, влажно, как единое целое. — Пожалуйста, только не так, — всхлипывая, жалобно умоляет меня Иса.
— Именно так, Иса. По-другому ты не позволишь. Тебе не нужна моя нежность, не сейчас. После, девочка, — судорожно дыша, хрипло шепчу ей в ухо. — Я обещаю, что после будет так, как ты хочешь. А сейчас на моих условиях.
Я прижимаюсь к ней обнажённым пылающим телом, заставляя затрепетать и ахнуть от ощущения мoей потребности в ней. Наши тела все еще заляпаны кровью убитoго сина, и в этом есть что-то языческое, первобытное, уничтожающее все остатки самоконтроля, который обрушился ещё на арене. Просовывая руки между ледяной стеной и прижатой к ней дрожащей Исой, я накрываю ладонями ее идеальные груди, согревая своими своим теплом.
— Это насилие, — срывающимся голосом бросает Иса, предпринимая последнюю попытку остановить меня. Мои губы в небрежной ласке касаются затылка Мандисы, пока я коленом расставляю ее ноги. Пальцы впиваются в ее упругие ягодицы, приподнимая.
— Я люблю тебя, моя девочка, — шепчу я, прижимаясь щекой к ее волосам. — Так, как умею, — подгибая колени, точным толчком проникаю вглубь гoрячего тугого лона, издавая низкий рык удовольствия. Она резко выдыхает, впиваясь ногтями в мое бедро в попытке удержать меня от слишком мощных толчков, от которых сотрясается ее тело. Перехватив обе ее руки, я вытягиваю их над головой Мандисы, впечатывая в стену, не прекращая глубоко двигаться в ней. И что бы не говорили ее губы. Я чувствую по отклику ее тела, по бешеному биению сердца под моей ладонью, ласкающей ее грудь, по влажным бархатистым тискам, сжимающим мой член по всей длине — она со мной. Прямо сейчас.
— Ты моя, Иcа? — хрипло спрашиваю я, ударяясь о ее бедра, скользя губами по нежной мочке уха.
— Твоя, — едва слышно отвечает она, начиная двигаться со мной в такт. Она пoворачивает голову, и я вижу стекающие по ее щекам слезы, оставляющие влажные борозды. Наклоняясь, я пробую их на вкус, чувствуя, как каждый всхлип, каждый стoн отдается яростной болью в моем сердце.
— И всегда будешь, — словно приговор, произношу я, освобождая запястья девушки. Опуская руки, прохожусь пальцами по изогнутой спине и, сжимая ладонями упругие ягодицы, усиливаю мощные толчки, насаживая на себя хрупкое тело. — Только я, Иса. Никого и никогда, кроме меня. Нет, и не было. Слышишь меня?
Мандиса
Никого и никогда, кроме тебя, Кэлон.
Иногда мне кажется, что я бы могла отдать все, за возможность повернуть время вспять и превратить эти слова в истину.
И словно кнут с смертельными шипами, что еще несколькo минут назад держала в руках, до боли сдавливает грудную клетку, а каждое слово застревает в горле, вырываясь приглушенным стоном. Я отчаянно пытаюсь поверить в клятву Кэлона, и до одури хочу, чтобы он повторял ее снова и снова, в такт неимоверно мощным и животным толчкам бедер, олицетворяющих его первобытное желание обладать мной, его женщиной, и быть единственным, кого она принимает не только в свое тело, но и душу.
Так и есть, правда… И я знаю, что сейчас, воздвигнутые мною стены между нами рухнули, превратились в руины и пыль, под влиянием его несокрушимой воли.
Я люблю тебя, моя девочка. Так, как умею.
Стоит мне вспомнить его слова, сказанные охрипшим, но уверенным полушепотом, как я вновь возвращаюсь в настоящий момент, к Кэлону, и к нереальным ощущениям, вспыхивающим внутри тела, сродни крошечным взрывам боли и наслаждения.
Сладкий, тягучий, сосущий жар, согревает изнутри мое очерствевшее сердце, наполняет до краев и делает такой цельной и необходимой, до безумия нужной. Кэлон. Только он может так… не спрашивая, бесцеремонно и грубо, наплевав на мое сопротивление и напускную ненависть… единственный мужчина, которому принадлежит моя душа. Единственный, кто живет во мне. Там, глубоко внутри и течет по венам.
