Она заслуживала унижений, она заслуживала боли.
- Сладкая, - безжизненно заметил я, ущипнув ее за попку. При мысли о том, что Ребекка этого не видит, увлеченная беседой с Гидеоном, несказанно расстроила меня.
Гидеону лучше держаться от меня подальше ближайшие двадцать четыре часа.
Лучше сразу надеть бронежилет и закрыться в подземном стальном бункере.
Потому что я намерен подпортить его точеную морду.
Собрав всю волю в кулак, отвернулся от Бекки, заигрывающей с этим поддонком.
"Брат, за брата". - Это правило не будет распространяться на меня сегодня вечером. Черт возьми, да тут все поглядывают на Ребекку, как на праздничный торт, и ведь думают, что она свободна.
Им и в голову не приходит мысль о том, что даже дышать в ее направлении - запретно.
Я пытался выполнять свои обязанности, смотреть на то, как ведут себя кандидаты. Первая вечеринка года всегда служила своего рода "заманухой" для новобранцев. Здесь мы показывали свои лучшие стороны для них, как для соучастников нашего сообщества - безудержное веселье, реки алкоголя, командный дух и "бла, бла, бла". На самом деле, уже сейчас они подвергались глупым испытаниям, которые были прописаны в наших правилах. Например, мой любимый конкурс, который был довольно-таки жесток: в один из раундов выбираются два кандидата. Задача заключается в том, что нужно выпить полуторалитровую бутылку пива, не отрываясь от горла. Конечно, никому этого не удавалось - чревато асфиксией, но тот кандидат, что отрывался первым, автоматически был изгнан. Без возможности вернуться в братство когда-либо еще.
Не знаю, почему парни, желающие вступить в братство, месяцами терпели унижения, чтобы попасть сюда. Было в Братстве что-то затягивающее, как и в любой группировке. Я понимал, что это секта. Но секта, принятая законом США.
И мне нравилось быть здесь главным, ведь это единственное, чем я мог управлять.
POV Ребекка
Было весьма опрометчиво возвращаться домой в таком виде, в каком я покинула вечеринку. Я не была в доме родителей больше месяца и понимала одно: если я хочу измениться, то должна начать с самого сложного.
Возможно, поговорить с Элиной.
Наполненные отвращением глаза матери до сих пор врезаются в память. Она кидает в меня фотографии моментов, которые я и сама теперь хочу забыть.
Не то чтобы я жалею о своих поступках – нет, это не в моих правилах. Наверное, я наслаждалась такой жизнью.
За все это я уже отплатила сполна – Коул об этом позаботился. Клад собственных грехов осел на моих плечах, тянул вниз, заставляя почувствовать себя птицей без крыльев.
Да, тогда на дамбе я так и не прыгнула вниз, и он спас меня от этого поступка. Но только сейчас, я поняла, что всю свою жизнь только и делала, что падала.
Я никогда не летала.
За исключением тех коротких минут, когда мы лежали с Коулом у дамбы. Тогда он подарил мне одно – надежду. И тут же забрал ее обратно, вновь срубив мои зарождающиеся крылья.
Я пробралась через задний двор, двери там всегда были открыты. Оказавшись в родном саду и заметив наши детские с Кайлом качели, улыбнулась. Пока я шла по каменной дорожке, окинула взглядом домик на дереве, что так же строился для нас с братом.
Я вдруг вспомнила, что это была идея папы, когда я была маленькой. Тогда он еще уделял мне бесценные крупицы своего внимания, и я, увидев чудо-дом в одном из мультиков, попросила у него такой же.
«Любой каприз для моей принцессы», - прозвучало из его уст, и пятилетняя я обрела свой замок, хоть и деревянный. Мы с Кайлом правили, затевая там безумные игры – и так до тех пор, пока я не выросла. Домик стал для меня редким убежищем для чтения книг, не больше. Теперь он был огромным пылесборником, в который и прислуга-то редко заглядывала.
Весь дом спал, я шла по коридору словно тень, не желая быть обнаруженной. Приоткрытая дверь и мягкий свет, исходящий из комнаты Кайла, заставил меня остановится посреди коридора. Возможно, брат еще не спал, и у меня есть шанс поговорить с ним, узнать о том, что же происходило дома за последний месяц.
В отличие от моей семьи, мне действительно была интересна их жизнь, только я этого не показывала, отвечая им равнодушием на равнодушие.
Я заглянула в его комнату – она сильно отличалась от всех, что были в нашем доме тем, что была достоянием двадцать первого века. Двух вещей здесь было слишком много – видео игр и предметов, которыми Кайл несказанно гордился: кубки за победы в играх и соревнованиях, футболки с матчей различных сезонов и прочите атрибуты игрока в Регби. Что ж, по крайней мере у него была мечта и дело всей его жизни.
Я кинула взгляд на спящего брата и тут же пожалела о своем поступке. Кайл спал не один. Его правая рука покоилась под белой футболкой девушки, что лежала рядом с ним. Губы его упирались в ее волосы, а рот Кендалл Уайтроуз был слегка приоткрыт.
Тысячи иголок зависти медленно пробрались мне под кожу, не давая вздохнуть. Черт, они выглядели такими безмятежными и счастливыми.
Они спали вместе, чтобы вместе проснуться. Может, они видят один и тот же сон, а накануне вечером занимались сексом, в котором каждый из них страстно шептал друг другу «люблю».
Меня коробило от тошноты и от горечи: Коул никогда не проснется со мной вместе. Он будет хватать, тискать, рвать, пользоваться до тех пор, пока ему не надоест.
Он не обнимет меня во сне, не прижмет к себе крепче, боясь потерять. Он не такой.
И я не такая.
Стремительно покинув его комнату, я прошлась по коридору дальше, отметив, что дверь в спальню родителей тоже приоткрыта. Желания войти туда завершено не возникло: еще в детстве я видела то, что они спали на разных кроватях. Отец мог уйти в свой кабинет и ночевать там, часами отрабатывая искусство речи перед зеркалом. Элину же это не особо заботило, как я думала, ее больше волновали собрания сплетниц, мой вес и наше с Кайлом будущее, которое должно было быть идеальным в ее представлении.
Переодевшись уже в своей комнате, я поняла, что все мои вещи так и остались нетронутыми: лишь отсутствие пыли и чистый воздух свидетельствовали о том, что здесь регулярно убирала прислуга. Тем не менее, больше никто сюда не заглядывал, подумала, с тоской оглядывая мои подушки. Никто по мне и не скучал.
«А вот я соскучился по тебе, Ребекка».
Я дернула головой, стараясь избавиться от навязчивого тенора в моей голове.
Говорят, прежде чем стать любимой, нужно полюбить себя. И я всегда считала, что мне это прекрасно удается.
Но я ошибалась.
Девушка, окруженная любовью, никогда бы не стала на путь саморазрушения.
И сейчас я отчаянно пыталась с него свернуть, начав что-то предпринимать в своей жизни. Пусть Элина говорит что угодно, папа бьет равнодушием, а вся семья нервно качает головой при упоминании моего имени.
