Да я и не хочу теперь этого знать.
- Твоя... Я твоя...- Сдаюсь, чувствуя себя такой слабой.
Нуждающейся в его защите. В крепких плечах, которые нужны рядом всегда, а не только, когда мы ссоримся.
Коул замирает надо мной, смерив долгим взглядом, который будто говорил мне: "Неужели это правда? Моя...".
- Мне было необходимы эти слова. - Он утыкается носом мне в щеку, да так сильно, что она начинает болеть, но мне все равно.
Мне хочется закрыть глаза и, обняв его своими крыльями, так и уснуть здесь, прижимая его к трепещущей груди. Навсегда и навеки.
Но это желание мимолетно, потому что потом приходит то, что всегда возвращается.
Разум.
Понимание.
Осознание того, какую, черт возьми, ошибку совершила только что, вновь подарив ему себя, вновь позволив пользоваться своим телом.
Глава 12
POV Коул
Если бы я увидел сейчас собственный пульс на экране, то он бы выглядел как сотни резких ежесекундных зигзагов.
Они бы бесконечно повторялись до тех пор, пока из ее губ не вылетели бы эти последние, но от этого не менее желанные слова.
Твоя, я твоя, твоя.
А потом бы пульс превратился в простую линию, сопровождаемую непрерывным писком.
Потому что я умирал, когда находился рядом с ней.
Каждый раз что-то во мне погибало, чтобы возродиться вновь.
Наверное, то, что могло бы сделать меня лучше.
Излечить, спасти. Только бы она была рядом и сжимала своими тонкими пальцами мои волосы, прижимая к мягкой груди.
Разум рассыпался до молекул, как одержимый я сжимал ее в руках, обезумев от того, что только что произошло между нами.
Черт, какого хрена это стало чем-то большим... В какой момент это произошло? Как я посмел упустить его?
Мне даже не хочется быть грубым. Злоба покинула меня, как будто и вовсе не завоевывала сердце.
Тонкой иглой под кожу подобралось до сих пор неведомое чувство...
Такое легкое, как дуновение ветра или прикосновение спящего океана к кончикам пальцев.
...Нежность.
Чертова нежность пробуждала в груди какой-то невыносимый трепет, который хотелось пристрелить.
Оружия не было. Ничего не было в руках, кроме Ребекки.
Вне себя, как в тумане эйфории, прижимаюсь губами к ее атласной коже, мягко доводя их до розоватых сосков, до четко проступающих ребер.
Она похудела. Стала еще более хрупкой. Я довел ее до ручки, и лишь бедра остались пышными, как прежде. Прямо, как я любил.
Моя язык задержался на впадинке пупка, ласково пощекотав его.
Я готов был утонуть в ней, когда приложил щеку к ее плоскому животу.
- Красивая, моя девочка... - Я продолжал целовать Ребекку, без конца пытаясь ухватить каждый участок ее тела, не пропустить ни одного...
Как вдруг сердце пропустило удар, осознав, что что-то не так.
Что что-то подозрительное царит в комнате, и это...
Зловещая тишина. Ничего, кроме внезапно появившегося гула в ушах, снизошедшего на меня, как просвет.
- Мне было так хорошо сейчас, Бекка, - снова шепчу я, поднимаясь к ней, чтобы заглянуть в глаза.
Меня бросает в дрожь, когда я вижу ее стеклянный взгляд, уставившийся в потолок. Ребекка невидящим взором смотрела наверх, и лишь стиснутые кулаки и еле-заметное дыхание объявляли о признаках жизни.
- Бекка. Ребекка... Что с тобой? Тебе плохо? - Я не на шутку испугался, привстав на одном локте. Коснувшись ладонью ее щеки, почувствовал холод, взявшийся из ниоткуда.
Она буквально десять минут назад потела, извиваясь подо мной, а теперь...
Холодна. Холодна настолько, что ранит это, как ожог.
- Ты в порядке? Сладкая моя... Что не так? Не молчи... - Я сам в шоке с того, что с губ слетают невиданные слова. Это как вдруг заговорить на Иврите, никогда не изучав его.
- Убери. Руки, - вдруг хрипит она, по-прежнему смотря в потолок.
- Какого черта? - Прикасаюсь к ее животу и снова чувствую прохладу. Кровь, еще недавно спешащая по венам, теперь застыла. Ребекка, словно...
- Игрушка, - почти автоматическим голосом произносит она, моргая веками, как робот. - Игрушка. Ты хотел игрушку, так получай ее.
- Ты издеваешься? - Я понял, что она не шутит. Рука потянулась к ее бедру, но она наконец-то подала признаки жизни и вцепилась в мое запястье, откинув его.
- Не. Трогай. - Выделяя слова паузами, она вдруг поползла по кровати наверх - к подушкам. По-видимому, чтобы быть дальше от меня.
- Ребекка, перестань. Ты же... - Я посмотрел на нее с нежностью, но тут же закипел от того, что она вытворяет. - Ты только что трахалась со мной.
Я говорю это, как можно грубее, но получается из рук вон плохо. Меня все еще потрясывает от пережитого оргазма. Я слишком долго был без женщины. Месяц без секса был для меня адом, помогали лишь воспоминания о Ребекке и шлюхи, которые иногда играли с моим членом.
Но это было не в счет.
Это было не важно.
Я мужчина и не мог совсем забить на секс, пока Ребекка прохлаждалась во Франции.
Но я больше не мог трахать их, чувствуя себя привязанным к этой стерве, которая увезла часть меня с собой.
Иногда мне снилось, что я хожу за Беккой попятам, отслеживая ее тень на Европейских улочках.
Но даже эти сны были куда приятнее, чем кошмары, в которых я был жестоким маньяком, закалывающим все живое.
- Это ты. Ты хотел этого, ты получил. - Она вдруг посмотрела сквозь меня, как будто направила сканирующий луч к ребрам. Я не увидел ни капли огня в этом омертвелом взгляде.
Ни малейшей искры, как будто все пламя, что она хранила внутри, исчезло по щелчку пальцев.
И это был мой щелчок.
Я сам это сделал, когда подстроил это представление на презентации журнала. Так хотелось сделать ей больно, что места себе не находил.
Хотел, чтобы слова о том, что разобью ее мечты, не остались бы пустыми.
- Ребекка, я не хотел, чтобы так вышло, - наконец произношу я, потянувшись к девушке. Пальцы обхватывают ее лодыжку, нервно поглаживая.
Прости меня.
Собственная мысль звучит тихо, едва слышным в висках отголоском, но все же звучит.
И нет никакого шанса, произнести ее вслух.
Я не готов показывать ей, насколько мне жаль.
Или же нет...? Часть меня ликует, упивается ее болью - та самая больная часть, без души и человечности.
