Только утолить чертову жажду этого тела.
Плотское, отупляющие чувство. Жажда потреблять, пожирать, пользоваться.
Вся моя сущность жила лишь этими инстинктами.
Я будто бы был зверем в теле человека.
- Еще одно слово и твоя голова будет у меня ме...- Моя рука со шлепком опустилась на ее запястье и сжала его.
Ребекка встрепенулась и посмотрела на меня.
Напуганная, сломленная... И нежная.
Взгляд ее был до дрожи. Взгляд, способный достучатся до другого внутри меня - человечного.
Я резко приближаюсь к ней, и она съеживается в клубок, готовясь к удару, плевку или грубости.
Жмуриться, как ослабевший котенок, загнанный в угол.
Но тут...
Мои губы неловко упираются в ее пальцы. Костяшки, заледеневшие от воды, но не лишенные бархатности.
Робко целую их, словно в тумане. Не думаю, просто целую мелкими, короткими движениями.
Гребанная нежность.
Я не хочу ее чувствовать.
Отвратительное чувство поклонения, превознесения. Неужели она всегда чувствует это рядом со мной?
Как она тогда живет, терпя все то, что я с ней делаю?
Глупая...
- Глупая. - выдыхаю я, поднимаясь к лицу девушки. Ребекка закрывает веки - наверное, чтобы убедиться, что это не сон.
Я и сам думаю, что сплю, когда прижимаюсь губами к ее закрытым глазам.
Затем вновь беру в руки застывшие ладони и подношу ко рту трясущиеся пальцы.
Хрупкая девочка. Которую я разбил.
Я выключил воду, но так стало только холоднее.
- Ты же простудишься.
- Лучше это, чем быть "в тебе".
Я понимаю, о чем она.
- Ты не убежишь от этого, не спрячешься. Я быстрее. - Ухмыляюсь, поднимаясь на ноги. Тяну ее за собой, понимая, что мы оба похожи на промокших идиотов.
- Мне с тобой так плохо. - Она вдруг прижимается лбом к моей груди, и ее плечи начинают содрогаться. - Мне так плохо из-за того, что ты там... Внутри.
Ну вот, начала разводить сопли.
Я и сам допустил их, только что облизывая ее пальчики.
Черт, слишком много для одной ночи
- Я еще не внутри.
Но Ребекка пропустила мой сарказм мимо ушей, разглядывая свои руки. Она смотрела на них так, будто между ее пальцами вдруг появились перепонки – со страхом и отвращением.
Взгляд, который хорошо был мне знаком.
- Кровь… - тихо прошептала она, сжимая и разжимая пальцы. – Я отравила ее… Отравила… Ты знаешь…
Я вдруг вспомнил истерику Ребекки посреди дороги. Стеклянный от переизбытка кайфа взгляд и то, как бесстрашно она выбежала на проезжую часть.
Под кайфом инстинкт самосохранения отключается сам по себе, кажется, что ты вдруг начинаешь понимать все.
Как устроен этот мир, как все бренно и бессмысленно. Глупая иллюзия, которая никогда не заменит жизнь.
Болезненную и все же настоящую.
- Знаю. – Ребекка вздрагивает еще сильнее, будто не ожидала услышать мое подтверждение.
- Я не могу... – Ее голос становится сиплым, едва слышным. – Простить.
- Отпусти это.
- Я отравила человека! Ты же сам… Сам называл меня уб… - Она не договорила, потому что я перебил девушку, отрезвляя резким тоном.
- Да, говорил! Но не потому, что я так действительно думаю. А потому что хотел… Хотел, чтобы ты боялась меня.
- Но ты был прав.
- Беа, я был там.
Судорожно вздыхаю, вспоминая тот день, когда меня привязали к столбу на каком-то Богом забытом поле, и то, как Мелани нашла меня.
Она мне нравилась.
Единственная, кто считал меня особенным, а не изгоем. Единственная, кто мог съязвить Ребекке Картер.
Но несмотря на то, что я так долго мучал Ребекку этим бессмысленном шантажом просто ради того, чтобы издеваться над ней и причинять боль, я знаю: она не убивала ее.
По крайней мере, не так, как она думает.
- И я видел, что это был ее выбор – принять таблетки. Твой выбор был проигнорировать то, как ей плохо. Это не убийство.
- Это не так… - Она скрыла свое лицо волосами, по-видимому пытаясь скрыть от меня свои слезы.
- Если что-то может пойти не так, оно обязательно пойдёт (Закон Мерфи). Знаешь, это не я придумал. – Ребекка подняла на меня карие глаза, и я замер, будто бы прочитав ее мысли.
Она не может себя простить.
Как и я не могу простить себя за все поступки, что совершал в порывах, овладевающей душой жестокости. Винил ли я себя в них?
Разумеется.
Я искренне верил в то, что я псих, и страх мой был настолько велик, что я предпочитал постепенно становиться монстром, чем как-то противостоять этому.
Мне казалось, что настоящая борьба только ускорит процесс.
И, однажды, я уже не смогу быть таким спокойным рядом с Ребеккой.
Я буду всегда выламывать двери. Я буду брать в руки лезвия и слепо, не замечая ничего вокруг, править ее.
Я буду ревновать Бекку к каждому, кто на нее взглянет или невзначай затронет, проходя мимо.
Потому что больше чем управлять, я люблю подавлять ее.
И в то же время, это убивает меня в такие минуты, когда я вижу ее настолько сломленной.
Я вдруг осознал, что только что подарил ей больше свободы – теперь она понимает, что все мои угрозы не более, чем приманки, на которые она велась в два счета. И теперь, когда она знает правду, я не смогу применить это оружие вновь.
Плевать.
- Но раз тебя действительно от меня тошнит… - Хмыкнул, поднимаясь на ноги. Я вдруг снова пришел в привычное состояние, ругая себя за то, что проявил эту слабость.
Ребекка смотрела на меня снизу-вверх и сотрясалась от холода.
- Это легко проверить. – В миг перечеркивая предшествующие этой секунде слова, потянул Ребекку за плечи футболки и хорошенько встряхнул.
В который раз.
Пальцы сжались на ее коже, желая разогреть в себе ненависть и ярость, которые были необходимы, как воздух.
- Я что-то не припомню, чтобы тебя тошнило, когда ты стояла передо мной на коленях и с удовольствием сосала мой член.
- Забудь об этом. Никогда больше, – отчеканила она, бросая мне вызов. В ее глазах засверкали звезды, но кожа была по-прежнему холодной от ледяной воды и стресса.
- Никогда после того, как ТЫ, – она с нажимом произнесла это, стискивая зубы, – опозорил меня перед всеми, а потом придумал идиотскую идею, которая, якобы, может все исправить. Но и тут ты ведешь себя как последний подонок, Коул. А знаешь…
