- Ты не помнишь… Ничего не помнишь! И даже это…? – Чувствуя, как боль пронзает все мое тело, приблизилась к его лицу и оттянула его губу на себя, пробуя на вкус. Такая же, как и прежде. И запах – такой родной, знакомый. Смешанный с запахом гребанных лекарств. Я провела языком по его солоноватым губам, желая, чтобы он ответил мне.
Проснулся.
Почувствовал хоть что-нибудь.
Вернись ко мне, Коул.
Я дышала его в губы, как после тяжелого забега, но Коул лишь морщился – не от отвращения, нет. А от того, что останавливал себя, сдерживал в руках. С толикой радости в сердце я заметила, как его дыхание стало неровным, а зубы сжались, будто он запрещал себе целовать меня. Словно я была ядом, микстурой. Которая убьет его при поцелуе.
- Это неправильно… Уходи… Вон… Из моей головы… - Я чувствовала на губах его горячие дыхание, прижавшись носом к его носу.
- Поцелуй меня. Поцелуй меня. Поцелуй меня, – судорожно зашептала я, умоляя, заклиная. Мои губы ворвались в его рот без спроса, и тут меня как будто дернуло током.
Его ладони обвили меня за талию быстро – так, будто он боялся, что я испарюсь через секунду. Он ответил мне, проникая в мой рот языком, переплетая его с моим, играя с ним. Быстро, так быстро.
Коул целовал меня, как в последний раз. Будто бы прощался.
Я хотела отдать через это соприкосновение губ ему всю свою силу. Вдохнуть в него жизнь, которую забрала.
- Я все помню, – срывающимся голосом в ответ произнес он. – Но ты должна уйти, Ребекка. Я знал, что ты настоящая. Я знал, что все, что они говорят, было ложью. Но правда в том, что я действительно опасен для тебя.
Я отстранилась от него на несколько миллиметров и закрыла глаза.
- Я подарил тебе Зевса.
Сердце пропустило удар. Остановилось.
- В детстве у меня был такой же пес - Дрейк. Мой отец, как ты знаешь, – больной, и он перерезал ему горло на моих глазах. Он избивал… Маму. И избивал меня. Я не хочу, чтобы ты меня жалела или винила его. Он не виноват. Он просто не может себя контролировать. Как и я. Сколько раз я пытался придушить тебя своими руками? Вспомни это. Вспомни и уходи, не оглядывайся.
Мои губы все еще горели от его поцелуя. Я не находила слов, чтобы хоть что-то сказать. Как так? Он подарил мне Зевса? Но тогда же он ненавидел меня…
- Почему? – Выдыхаю, еле шевеля бледными губами. Еще чуть-чуть нервного стресса и мои синяки будут похлеще, чем у Коула. Я бы сама сейчас не отказалась от психотерапии и хорошей дозы снотворного.
- Я тебя выбрал.
Я встретилась с ним взглядом, ничего не понимая. Коул выглядел так, как будто знал то, что сокрыто от глаз всей Вселенной. Словно он – обладатель всех тайн мира и сакральных знаний.
- Ты не поймешь этого, Бекка. А теперь уходи, уходи… Иначе я снова превращу твою жизнь в ад! В АД! В АААААААААААААД! – Он вдруг заорал так сильно, что все жилки на его лице затрепетали в непрерывающейся судороге. Лицо стало безобразным – безумным каким-то, - и пока я не успела его разглядеть, его руки потянулись к моей шее, но как-то нелепо.
Было похоже на то, что он притворялся.
- Коул, Коул, успокойся! Прошу… - Я заплакала еще сильнее, наблюдая за тем, во что он превращается. Я уже запуталась во всем. Не знала, где реальность, а где что-то другое.
Где он настоящий, а где Коул… Не в себе.
- Уходи, сука, и никогда не возвращайся. – Этими словами он загнал последний кол в мою грудь, и я отпрыгнула к двери, кидая на него последний испепеляющий взгляд.
И только когда я начала отворачиваться, заметила слезы, беспрерывно покатившиеся из его глаз. Но я не стала… Не стала оборачиваться.
Я ушла, унося с собой все свои чувства, разбитые на осколки внутри меня.
Глава 18.
POV Ребекка
Есть вещи, с которыми трудно справиться в одиночку. Будь то какая-нибудь очередная глупость, которая кажется такой важной. Или же разбитое сердце.
Только почему-то осколки давят не только на грудь, но и на все тело.
Все конечности стали ватными, непослушными - испытавшая стресс кровь зажила своей жизнью.
Благодаря всего одному поцелую, я поняла, что значу для Коула. Поняла, как ему тяжело, когда он видит свое отражение в зеркале.
Заметила в его глазах искренний страх... Страх за меня и за то, что в своих играх он может однажды уничтожить меня.
Мне просто нужна была чья-то поддержка. Кайл, наверное, сейчас проводил время в своей излюбленной компании Кендалл, Макса и Эмили, и они бы вряд ли поняли меня с моими не совсем типичными проблемами.
Я знала, что Коул здоров. Но он верил в обратное. И я понимала, что пока он не научится побеждать свой страх - нелепую фобию, которая осталась у него с детства, - мы не сможем быть вместе.
Все, что мне сейчас было нужно, - это Зевс с его мягкой шерсткой под щекой. Мерседес и ее ободряющая улыбка.
Теплое плечо, в которое можно уткнуться и просто помолчать.
Мамино плечо.
Это было так глупо, но я помнила, что в далеком детстве все было иначе. Где-то в глубинах моей памяти всю мою жизнь я несла в себе образ, где мама убаюкивает меня перед сном.
И называла я ее - мама. Многие люди, наверное, понятия не имеют, какое это счастье произнести слово: мама.
Мама, мама, мамочка...
Я влюбилась в сумасшедшего придурка, а внутри все горит от чувства несправедливости, в котором я жила в последнее время.
Мама, мама, мамочка...
Я люблю тебя, несмотря на то, что мы так далеки друг от друга. Мы просто забыли. Какого это - быть близкими.
Когда я пришла домой, решила, что сейчас это именно тот самый миг, который изменит мое будущее. Я не стану откладывать ничего на завтра. На следующий час, месяц или год.
Я начну с себя, потому что это единственный главный вывод, к которому пришла, получив опыт прошедших месяцев.
Это было важно. Я вдруг прозрела, понимая, что весь мой мир - это лишь мое отражение. Отражение моих мыслей, внутреннего диалога самой с собой.
Я всегда была за войну и получала удары от жизни.
Но теперь я хотела мира.
Забравшись на подоконник, я взяла пример у Коула и принялась писать письмо папе. Его не было дома - проходя мимо кабинета я заметила, что его стол был пустым, да и машина в гараже отсутствовала.
Возможно, он не скоро найдет время на то, чтобы прочитать мое письмо, но это неважно. Главное - что я выложу в нем все, и рано или поздно он найдет, что мне ответить. В любом случае, сам факт написания этого письма снимет с моей души тяжелый камень, грех под названием: обида.
Как только я поставила точку в своем небольшом, но таком важном сообщении, почувствовала небывалую легкость.
