– Потому что к Варьке Непряхиной сваты наведывались.
– Не может быть… – выдохнула Оленька. – Откуда знаешь?
– Сорока на хвосте принесла.
– Таянушка, ты только не горюй, – запричитала подруга. – Другого встретишь, не свет же клином на этом Стёпке сошёлся!
– Не клином, – печально согласилась Таяна. – Только не дурочка я, понимаю… Кому я нужна? Кто ж захочет сына женить на девушке неизвестно чьего рода? Разве что за холопа выдадут.
– Как же так за холопа? Тогда и сама, и дети твои рабами станут, – возмутилась Оленька.
– Да уж… Действительно, лучше тогда с тёткой Пелагеей в лес уйти, – вздохнула Таяна.
За разговором девушки добрались до условленного нянькой места. Завидев боярышню, Аглая радостно всплеснула руками:
– Ой, дитятко, куда ж ты запропастилась! Вот как влетит мне от Тихона Ивановича, если узнает, что не доглядела за тобой, – вновь запричитала старуха.
– А ты, нянюшка, не говори о том, батюшка ничего и не узнает, – улыбнулась Оленька. – Лучше погляди, какое колечко я себе прикупила, – показала боярышня ручку. Аглая с подозрением взглянула на подопечную, но ничего не сказала.
Подхватив под руку боярышню, старуха поспешила к карете. Погостив ещё денёк у тётки, Оленька в сопровождении Таяны и няньки отправились обратно в Одинцово и к уже вечеру добрались до дома.
На следующее утро боярышня заглянула в комнатку Таяны.
– Подруженька моя золотая, выполни просьбу…
– Что-то ты лисой стелешься, – прищурилась девушка. – Признавайся, чего задумала?
– Да ничего, – искренне вылупила глаза Оленька. – Только отнеси письмецо Даниле, – сладко улыбнулась она.
– Ох, коли узнает Тихон Иванович, что я между вами сводней служу, рассердится да из дома выгонит, – засомневалась Таяна.
– Не узнает, – замурлыкала боярышня. – Ну, сходи, знаешь же, меня саму из дома просто так не выпустят.
– Ну, хорошо, – нехотя согласилась подруга и, спрятав письмецо, чуть позже отправилась с поручением.
Добравшись до хором боярина Коробова, девушка, завидев во дворе молодого холопа, поинтересовалась: как бы ей повидать сына боярского?
– А что такой красавице от Данила Петровича надобно? Может, и я на что сгожусь? – подбоченясь, лукаво взглянул парень.
– Сгодишься. Языком вместо помела мести, – фыркнула Таяна. – Позови лучше боярина.
– Смотри-ка, сама на язык как остра. А чего это я за так суетиться стану? Ты меня уважь, я и позову. Много не возьму. На поцелуй согласен, – ухмыльнулся парень, но тут на крыльцо вышел сам боярский сын и, завидев Таяну, прикрикнул на холопа:
– А ну, Ивашка, хватит здесь лясы чесать! Ступай лучше на конюшню да лошадей напои! – приказал Данила. Слуга тут же перестал петушиться и исчез с глаз.
Обрадовавшись, Таяна поклонилась и передала весточку от хозяйки. Данила улыбнулся, не сходя с места, прочитал послание и, подарив служанке монетку, попросил её подождать, пока он напишет ответ. Боярин скрылся в доме, а девушка присела на скамью у стены. Тут в воротах появился франт, разодетый в европейскую одежду. Несколько надменное выражение красивого лица говорило о том, что молодой человек явно знал себе цену, но увидев Таяну, гость сверкнул голубыми глазами и расплылся в обворожительной улыбке.
–Patrz, co za piękno, («Смори какая красавица» (польск.)) – проговорил он и подсел рядом. – Откуда ты, девица? – перешёл парень на русский.
– С поручением я для Данила Алексеевича, – потупилась Таяна.
– Ишь ты. А что, милая, выходи вечерком к околице, погуляем под луной, – горячо зашептал пан.
– По ночам спать надобно, а не под луной бродить, – нахмурилась девушка.
Явно не ожидая отказа, франт изумлённо изогнул бровь.
– Ну, тогда давай днём прогуляемся, я тебе своих лошадей покажу.
– Некогда мне днём разгуливать. Дел полно. Да и будто я лошадей не видала?
– Вот ты какая, – с интересом разглядывая девушку, улыбнулся он. – Гордая… Неужто я тебе совсем не приглянулся?
– Уж больно самоуверенный ты, боярин. И что тебе от меня, простой девушки, надобно? – взглянула она ему в глаза.
– А если я влюбился?
– Смотри, какой шустрый! Не успел увидеть, так сразу и влюбился, – хмыкнула Таяна.
– Почему же не успел? Я на тебя не первый день в церкви любуюсь, – признался он.
– В церкви богу надо молиться, а не на девок пялиться.
– Одно другому не мешает, – не сдавался кавалер.
– И чей же ты, такой разбитной будешь?
– Из Речи Посполитой
25 я, – пояснил парень и представился: – Болеславом меня зовут. Отец при посольстве служит, а я при нём.
– А что ж тогда в церкви нашей делаешь? Неужто в веру православную перейти решил? – насмешливо спросила она.
– Ну, если такая красавица прикажет, то и веру поменять можно, – вкрадчивым змеем сладко прошелестел он.
– Сильно же твоё слово, ежели ради блуда готов даже веру поменять, – колючим ёжиком ощетинилась Таяна.
– Не ради блуда, а ради любви, – не сбавлял страстного напора поляк. – Ты мне так и не сказала, как тебя кличут.
– Кто знает, тот и кличет, а вам, боярин, и знать незачем.
Болеслав хотел было отбить укол гордой девицы, но тут на крыльцо вышел Данила, избавив Таяну от назойливого поклонника. Приняв записочку с ответом влюблённого, посыльная, провожаемая взглядом поляка, поспешила удалиться.
– Данила, давно хочу спросить, кто она? – кивнул Болеслав в сторону скрывшейся за воротами девушки. – Всё время рядом с твоей зазнобой крутится. Холопка что ль Григорьевская?
– Да вроде не холопка….Знаю только, что Таяной зовут. А кто она и кем приходится Оленьке, не интересовался.
– Ну да. Все твои мысли лишь о дочке боярской, – хмыкнул поляк.
– Может, родственница дальняя? – пожал Данила плечами, продолжая размышлять над вопросом товарища. – А тебе чего до девчонки этой?
– Так, приглянулась… Глаза озёра, губы яхонтовые, сама словно лебедь белая – так, кажется, у вас говорят, – хохотнул пан.
– Брось, Болеслав, девкам головы морочить, – нахмурился молодой боярин. – Нехорошо это. Ведь жениться-то не собираешься.
