Среди жемчужного кружева берёз и нежной зелени травы сарафан Таяны смотрелся лазоревым
45 цветком, и Евсей без труда сумел отыскать девушку. Увлечённо собирая цветы, она тихо напевала, и её мелодичный голосок разносился по лесу:
Ой, проведу я русалочек в лесок, а сама вернусь в село
46.
Идите, русалки, идите, да нашу рожь не ложите.
А наша рожь в полосочках, наши девоньки да в веночках.
Проводим русалочек проводим, да что бы они к нам не ходили.
Да нашей ржи не ломали, да наших девушек не ловили.
Старательно укладывая травы в корзину, Таяна не забывала плести венок, но наконец она подняла голову и заметила мужчину. Сердце девушки в один миг затрепетало, а глаза счастливо засияли.
– Евсей? Ты чего тут? – удивилась она.
– Да вот, прогуляться решил, – улыбнулся княжич и взглянул на венок в руках Таяны. – А ты к празднику готовишься?
– Вообще-то я за травами пришла. В этот день каждая былинка самую целебную силу набирает. А венок? – смущённо потупилась она и пожала плечами. – Так это обычай такой.
– А вот отец Онуфрий сегодня на службе остерегал людей Купалу праздновать. А ты всё равно пойдёшь?
– А как же? – изумлённо вкинула глаза Таяна. – Вокруг костра хороводы водить только ведьмы отказываются. Не пойдёшь – так вся округа на тебя взъестся. И тётка Пелагея тоже пойдёт. На неё и так люди, бывает, косятся, попробуй не пойди. Да и не нами те обряды придуманы, не нам их отменять.
– А венок у тебя красивый получается, – похвалил Евсей.
Застенчиво теребя цветы, девушка улыбнулась.
– Для него более дюжины трав собрать надобно, тогда и здоровье, и счастье человека не обойдут. Вот плакун-трава и полынь… Чуешь, как пахнут? Защищают от всякой нечисти. А вот земляника, ромашка, лютики. Каждая травинка своё значение имеет и каждая помогает.
– А какой венок жениху подаришь? – пристально взглянул Левашов.
– Нет у меня жениха, – отвела глаза Таяна.
– Ежели нет, то что ж краснеешь так? Или всё-таки приглянулся кто? – допытывался княжич и, вспоминая бесконечные перепалки «Трофимки» с Ерёмой, прислушался к странному скрежету в груди. – Говорят, когда девушка венок плетёт, думает о парне, за которого мечтает замуж выйти, и надеется, что желание её исполнится.
– Необязательно… – повела плечами Таяна и вдруг спросила: – А ты, княжич, сам-то придёшь на праздник?
– Приду, – взглянул ей в глаза Евсей. – Может, мне какая девушка решится свой венок подарить?
– Так если примешь, то женихом её назовёшься, – недоверчиво улыбнулась она.
– Если девушка хороша, почему бы не назваться? – шутливо подмигнул Левашов.
Тут среди берёз появилась Пелагея и, одарив княжича недобрым взглядом, проворчала:
– А ты, Евсей Фёдорович, чего по лесам шастаешь? Не боишься, что русалки в реку заманят?
– Так ночь ещё не наступила.
– Ничего, они, бывает, и средь бела дня шалят. Особенно, если парень игривый попадётся, – прищурившись, фыркнула знахарка. – Пойдём, Таянушка, нам ещё травы собрать надобно, – потянула она девушку за собой.
Таяна бросила на Евсея прощальный взгляд, и он тепло улыбнулся в ответ.
– До вечера! – воскликнул Левашов.
Пелагея, сердито зыркнув на княжича, углубилась в лес и, оказавшись от мужчины на достаточном расстоянии, укоризненно забрюзжала:
– Ты чего это стоишь и цветёшь перед ним? Словно каравай в печи разрумянилась! Забудь его! Держись подальше! Ишь, лыбится! Голову морочит… Не доведёт он тебя до добра! Племя их бесовское, – зло прошипела знахарка.
– Какое племя? – не понимала девушка.
– Такое. Воспитывал его больше Прохор, а не отец. Вот, видать, и перенял князюшка наш замашки дядьки своего: девкам голову морочить.
– Откуда ты знаешь? – не унималась Таяна.
– Оттуда, – буркнула Пелагея. – Тебе лучше не знать, откуда.
Обиженно поджав губы, девушка, больше ни о чём не спрашивая, принялась собирать травы, но, срывая цветы, попутно выбирала самые красивые для венка. Вплетая трогательную незабудку, Таяна неожиданно поняла, что беспрерывно вспоминает о Евсее. «А может, и вправду помогут древние боги, и он полюбит меня? – робко взглянула она на почти готовый венок и вздохнула. – Как же я хочу быть счастливой!»
Глава 16
Вечером горожане, все от мала до велика, собрались на лугу, раскинувшемуся у берега реки. Сумерки неторопливо окутывали округу и, клубясь сизой пеленой в лощинах, собирались под тенистыми деревьями и кустами вязкой таинственной гущей. Не успевший остыть летний воздух наполнился пряным ароматом скошенной травы, духом древесного дёгтя и аппетитными запахами домашних разносолов. Люди несли угощения, и общий стол ломился от яств: хлеб, пироги, каши, рыбные и мясные блюда – чего только не пожалели жители для праздника, не забыли наварить и мёду хмельного. Совсем древние старики и бабки расселись на установленных для них скамьях, а остальные жители в ожидании священного действа толпились вокруг загодя сложенного кострища.
Седовласый, но ещё довольно крепкий старик добывал «живой огонь» по давнему обычаю: трением. Наконец первые искры блеснули в сгустившейся мгле, и несмелые языки пламени, игриво подмигнув, коснулись кучи хвороста. Народ радостно зашумел, и огонь, получив всеобщее одобрение, взметнулся ввысь, проворно карабкаясь по сухому шесту. Аппетит пламени всё распалялся, и оно подбиралось всё ближе к закреплённому на вершине колесу со смоляной бочкой. В следующий момент бочка вспыхнула, и окрестность озарило светом огромным факела.
Люди торжествующе закричали, приветствуя приход праздника соединения Неба с Землей, Огня с Водой, а Мужа с Женой. Каждый верил, что в эту ночь в сердце расцветает заветный Огнецвет, а весь мир наполняется любовью, жизнью и радостью.
Вокруг костра тут же образовалось три хоровода. Ближе всего к огню взялись за руки босоногие девчонки, второй круг замкнули незамужние девушки, а последний – умудрённые опытом женщины. Зазвучав звонким голосом запевалы, хороводы пришли в движение и, завертевшись в разные стороны, захватили слаженным ритмом и горячим задором:
Во Купалу да на рассвете прогуляюсь по лесу
47,
Да при ярком солнце свете наберу в ладонь росу.
Трав душистых соберу, совью венок на берегу.
Пусть венок любовь найдёт мне, я её уж сберегу.
Не успел голос затихнуть, как дружный хор подхватил припев:
