Проводив взглядом Евсея, девушка закрыла лицо руками и расплакалась. Если б только можно было вместе со слезами излить всю тоску томившую её душу.
Левашов вышел на крыльцо и жадно глотнув воздух от бессилия заскрежетал зубами. Что ему сделать, чтобы он мог остаться с любимой? – невыносимо терзало грудь. Как бы ему хотелось разнести всё вокруг, лишь бы не чувствовать этой боли пронзившей сердце.
Тут раздался цокот копыт и во двор въехал Долматов. Обрадовавшись приезду молодого князя дядька, улыбнулся:
– Быстро ты, Евсей Фёдорович, добрался, – и соскочив с коня, он обнял племянника. – Ну что ж мы на пороге стоим? Пойдём, сейчас отобедаем и за дела. Много о чём поговорить надобно.
Мужчины прошли трапезую и сели за стол.
– Ты скажи, Прохор Алексеевич, зачем приказал запереть Таяну словно лиходейку какую? – нахмурился Евсей.
– Лиходейка и есть, – угрюмо ответил боярин. – Вишь, как голубкой прикидывалась, а сама змея подколодная. Точно её мать.
– Да, что ты такое несёшь? – сверкнул глазами Левашов. – Да ещё мать помянул, уж скоро, как восемь лет от лютой смерти сгинувшую!
– Как же! Живёхонька ведьма! – и поймав недоумённый взгляд княжича, Прохор пояснил. – Пелагея мать-то её приёмная. Она и научила девку делам дьявольским.
– Ежели Пелагея ведовством занимается это не повод Таяну лиходейкой называть и под замок её закрывать.
– Повод князюшка, – ехидно возразил дядька. – Девка эта такая же лживая бестия, как та колдунья. Как она переоделась мальчишкой, да добрых людей оклеветала? А Оленьку и Тихона Ивановича она сама и порешила.
– Ты говори да не заговаривайся! – в гневе вскочил с места Евсей. – Не посмотрю что дядька, и в ухо могу заехать.
– Вот ведь какой стал! – обиженно поджал губы Прохор. – Хочешь силой померится? Так вот, смотри! – он достал из ларца ворах исписанных грамот и высыпал их перед Левашовым. – Всё здесь. Можешь перечитать. А если сядешь и послушаешь, то всё поведаю, как было, – строго показал на лавку Долматов. Княжич послушно опустился на место, и дядька начал рассказ. – Как приехал я в Москву до Сыскного приказа дойти не успел, как Фрола встретил. Он подтвердил и смерть Григорьева и дочки его. Невесёлая свадьба получилась, – вздохнул боярин. – Фролка-то и сообщил, что именно девчонка и подружку, и отца порешила, – заметив, как встрепенулся Евсей, Прохор его осадил. – Постой, дослушай! Я тоже не поверил поначалу. Думаю, путает, что-то Фролка. Говорю, мальчишка есть утверждает, что это пан Залевский извёл Тихона Ивановича. Друцкий глаза вылупил и начал расспрашивать, что за мальчишка, да кто таков, а опосля и заявил: – не было такого холопа у пана. А позже сам государь назначил меня разобраться с этим делом, а когда ты мне рассказал, кем был на самом деле тот мальчишка, я всё и понял.
– Так что ж ты словам Фрола поверил, а словам Таяны нет?
– Если бы только Фрол на девку наговаривал. Вскорости в кремль пан Залевский пожаловал и у самого Филарета потребовал расправу законную учинить. Как же! В его хоромах такое злодейство учинили, а сам дом спалили. Он же и подтвердил, что девчонка боярина убила.
– Да, зачем ей это? – не верил Евсей. – Она с Оленькой лучшей подружкой была, а Фёдор Иванович к ней как к дочке относился. Разве стала бы она благодетелей своих жизни лишать? Что за глупость такая?
– Всё так… Да только пан говорит, что девчонка эта стащила у него вещь ценную… Старинную. От родичей ему доставшуюся.
– Врёт! Не могла Таяна воровкой быть.
– Да что ты в самом деле? Не могла, не могла! – начал злиться Прохор. – Пан сам мне амулет показывал. У него золотой остался, а второй такой же, но из серебра отлитый. Его девчонка и стащила. Правда и камни у оберегов разные были. На золотом красный, а на серебряном стало быть – синий.
Евсей замер, он понял о каком обереге идёт речь. Его сердце тревожно дёрнулось. Действительно, он ещё раньше подумал: откуда у простолюдинки такой дорогой амулет? «Но если она его украла, то зачем? Продать? Но не продала… Просто так мне отдала», – размышлял Левашов и всё это казалось странным и не укладывалось у него в голове. А Прохор между тем продолжил рассказ.
– Так вот. Стащила девка оберег, а пан и пожаловался на пропажу боярину и дочке его. Позже Оленька этот оберег у девчонки и обнаружила. Говорит, ругаться стала, требовать, чтобы вернула. Ну слово за слово поругались подруги, и девка толкнула боярышню. Та, в аккурат возле окошка стояла. Вот и убила сгоряча хозяйку свою. А тут на шум сам боярин пожаловал. Как увидел такое дело взревел, да на девчонку с кулаками набросился. Ну она возьми и выхвати кинжал у него из-за пояса и вонзи ему в грудь… После сообразив, что натворила и сбежала из терема. Да ещё напоследок и подожгла его, чтобы следы замести. А ты говоришь, по уху дашь, – насупился Прохор.
Княжич не мог пошевелиться. Складно всё получалось и оберег, и синяки на лице Таяны. Неужели это правда?! – похолодел Евсей, но всё же сердце не хотело мириться с обвинением.
– Но то пан говорит. А она по-другому рассказывала. Почему ты думаешь, что поляк правду сказал, а Таяна врёт? – возмутился Левашов.
– Потому, что кроме пана Залевского его сынок то же самое сказывает. Да и Фрол сам видал, как она подсвечник к занавескам поднесла, прежде чем в окно сигануть. А если тебе этого мало, вот читай, – подал бумагу дядька. – Тут слуги пана подтверждают, что, когда они услышав шум в спаленку прибежали, Фёдор Иванович был мертв, а девчонка сидела на полу вся в крови. Тебе мало?
Евсей развернул документ. Удушливый жар ударил в голову, заставив огнём гореть лицо, и строчки запрыгали перед его глазами. Это казалось немыслимым. Таяна такая чистая и светлая, такая нежная и желанная, разве могла она совершить столь страшное преступление? У Левашова потемнело в глазах.
– Как же так? – растерялся он, но всё же не желая мириться с обвинением, заявил. – Я должен сам с ней поговорить.
– Поговоришь, – согласился Прохор, но тут же отрезал. – Но не сегодня. Завтра. Только и я буду присутствовать при вашем разговоре, – с подозрением прищурился он и ухмыльнулся. – Чует моё сердце не спроста, ты так о девчонке печёшься. Похоже, околдовала тебя ведьма. Поведали мне, как она на Купалу возле тебя увивалась. Видать не зря, – зло крякнул дядька. – А сегодня отдыхай. Вон и баньку для тебя истопили, – кивнул он в сторону окошка.
Над соседней избой струился сизый дымок, разнося по двору душистые запахи отваров и запаренных веников. Не дожидаясь ответа племянника, Прохор новь заговорил.
– Тут, Евсей Фёдорович, ещё вот какое дело вырисовывается. Раз девчонка раннее дочкой ключницы князя Засекина была, а теперь эти земля тебе принадлежат, выходит она твоя холопка. А коли так: ты должен держать ответ за её злодейство. Я уж объяснил царю, что девка беглая была, и ты знать не знаешь о её деяниях.
– Кто тебя просил? – поморщился Евсей. – Теперь пан Залевский волен поступать с Таяной, как ему вздумается. Не позволю! Я готов возместить его убытки. Только пусть пан сначала докажет, что он прав.
