– Граф польский не желает уплаты виры
55, – сообщил Долматов и предупредил. – Не забывай, что за поджог и к казни смертной приговорить могут…Так вот, Залевский потребовал девку в Вязьму привести для суда. В Служебном приказе согласились с требованием пана.
На душе Левашова сделалось совсем сумрачно. Всё случившееся казалось ему бессмысленным и невероятным, и не зная, чем помочь Таяне, он решил послушаться дядьку и отложить разговор с девушкой до утра. Да и как ему заводить с ней такой разговор, когда его руки и губы ещё помнили тепло её тела?
Евсей и Долматов парились в бане, когда к ним ввалился Фрол. Левашов угрюмо поприветствовал боярина, но гость, ничуть не смутившись холодного приёма, уселся рядом с княжичем на полок. Нажарившись и помывшись мужчины вышли в предбанник отдыхать. Хитро взглянув на Левашова Друцкий вдруг спросил:
– Что-то не весёлый ты Евсей Фёдорович? Будто, что гложет тебя?
За племянника ответил Прохор.
– Да не верит он, что девчонка воровка и убийца.
– Аааа, – расплылся в понимающей улыбке Фрол. – С лица-то она ангел небесный, а на самом деле блудница бесстыжая, – пошло захихикал мужичонка и заметив гневный взгляд Евсея, прищурился. – Знаешь где я её повстречал, когда в Москву спешил? В шляхетском кабаке, на перекрёстке, неподалёку от Вязьмы. Место известное. Потаскухи там путников ублажают, чтобы те в дороге, как кони в стойле, не застоялись, – громко заржал боярин.
– Врёшь! – вскочил с места Евсей.
– А чего мне врать? – обижено поморщился Фрол. – Сам у неё спроси. Как ублажала меня, а потом опоила меня зельем, да карманы вычистила.
Сжав кулаки Евсей кинулся было к боярину, но его удержал Прохор.
– Тише, тише ты княжич! Вот ведь взбеленился!
Нервно вырвавшись из мёртвой хватки дядьки, Левашов натянул портки и накинул рубаху и молча вышел из бани. Уже возле дома его нагнал Долматов.
– Да, что ты княже?
– Врёт твой Фрол. Не ублажала она его, – буркнул Евсей.
Прохор внимательно взглянуло на племянника.
– А ты почём знаешь?
– Знаю, – набычил тот голову.
– Понятно, – ухмыльнулся дядька.
– Чего тебе понятно? Девкой она была.
– И что с того? Знаешь, какие штучки эти иноземные вертихвостки вытворяют? Поди у них и научилась. А может и вовсе эта ведьма тебе глаза застила? Вот и не веришь ни чему. Так и есть… – задумался Прохор и тут же сделал вывод. – Надеется, околдовать тебя и от ответа уйти.
Зло взглянув на старшего товарища Евсей зашёл в дом, и скрывшись за дверью, выделенной ему опочивальни, завалился на кровать. Полночи он не мог уснуть. Всё что наговорили за день о девушке металось в голове и больно ранило влюблённое сердце. В груди словно копошился клубок ядовитых змей, пытающихся его ужалить. Да не пытающихся! А на самом деле жалящих его безжалостно.
Едва поднявшись, Левашов по скорому умылся и решил сам перечитать документы. Душа никак не хотела мириться с доводами Прохора, но записи упрямо заявляли о вине Таяны. Со злостью отшвырнув бумаги, Евсей потребовал у Прохора привести девушку.
Несмело переступив порог, Таяна, увидев сидящего за столом Левашова, обрадовалась. «Наверняка Евсей во всём разберётся», – облегчённо подумала она. Княжич поднял глаза и виновато отвёл взгляд. Таяна смотрела на него с такой надеждой, что это было невыносимо. Прохор подошёл и подтолкнул обвиняемую к табурету.
– Садись и всё рассказывай.
– Пан Залевский утверждает, что это ты убила Оленьку и Тихона Ивановича, – глухо проговорил Евсей.
– Врёт он! И сын его врет! – вспыхнула девушка.
– А ты значит правду говоришь, – усмехнулся Прохор, и Левашов строго взглянул на дядьку.
– А я правду. Пан этот кровопийца подлый. Ему не в первой людей убивать. И сын его чисто змей ползучий. Только не Болеслав главный злодей, а отец его. Это он на приданное Оленьки позарился и задумал сыночка на богатой невесте женить. Вот и пришёл Болеслав ночью в спаленку к боярышне. Да только не любил он её ни капельки поскольку полюбовница у него есть.
– Смотри, как честных людей оговаривает! – фыркнул Долматов.
– Ничего я не оговариваю! Я ход потайной нашла… Случайно… И слышала, как пан Залевский с сыном и с той любовницей козни плели. Они ещё мечтали какого-то князя извести, а земли его к рукам прибрать. И Оленьку они тоже хотели погубить после свадьбы.
Лицо Прохора исказилось в злобной усмешке:
– Вот ведь ведьма, что придумала. Всё собрала лишь бы голову нам заморочить.
– Не придумываю я. Говорю, что слышала!
Евсей сидел мрачнее тучи: – «Неужели Таяна может вот так врать?» И тут он вспомнил слова Фрола:
– Боярин Друцкий говорил, будто ты в кабаке у дороги работала. Это правда?
– Правда, – захлопала глазами девушка и заметив какими ненавидящим взглядом одарил её Евсей, взялась оправдываться. – Я есть хотела. В лесу только грибами и ягодами питалась, вот и согласилась посуду мыть, да двор мести, а хозяйка за то меня кормила и заплатить обещала.
– Посуду мыть? – с издёвкой переспросил Прохор. – А Фрол говорил, ублажал ты его. А потом зельем опоила и карманы выпотрошила.
– Брешет! – чуть не задохнулась от возмущения Таяна. – Он приставать ко мне начал, а я его сковородой огрела и убежала. Фрол заодно с Якубом Залевским! Он собирался меня пану отдать! А денег его я не трогала! Только одежонку старую у пани Граси забрала, – виновато потупилась девушка.
– Ишь как! Все у тебя брешут. Одна ты правду говоришь, – недобро засмеялся Прохор. – Скажи ещё, что хоромы панские не поджигала.
– Не поджигала! Я в окошко выпрыгнула, а подсвечник случайно свалился. Если бы они вместо того что бы за мной гоняться тушить огонь начали ничего бы и не сгорело.
– И тут ты не виновата, – хмыкнув покачал головой Долматов. – Хватит! – вдруг рявкнул царский обыщик. – Мне кажется всё понятно. Или ты всё ещё сомневаешься? – взглянул он на Евсея.
Княжич угрюмо молчал и Таяна широко открыв глаза смотрела на него в ожидании ответа.
– Неправда всё это, Евсей! – не выдержав воскликнула она. – Оговорили меня! Что бы от себя вину отвести!
Боясь встретиться с Таяной глазами Левашов опустил голову. Он не знал, что сказать, и Прохор приказал.
