Обессилев и не желая шевелиться, мужчина и женщина чутко прислушивались к восторженной песне обезумевших сердец, а кровь, пульсируя в висках, стучала настойчивой и невероятной мыслю: «Неужели мы вновь вместе?»
– Господи, какие же мы с тобой глупые… Сколько времени зря потеряли, – шептала Пелагея, и, признавая её правоту, Прохор только сильнее сжал любимую в объятиях. Она блаженно зажмурилась. – Даже не верится, что мне давно уже не семнадцать… Но с тобой я ощущаю себя юной девушкой, – призналась Пелагея, и Долматов, нежно погладив её по голове, прижался щекой к шелковистым волосам.
– Такая и есть… Самая юная и желанная.
Они молчали, плотно прижавшись и жадно ловя взволнованное дыхание друг друга.
– Может, я ещё успею родить тебе ребёночка? – насторожено взглянула Пелагея, и Прохор, чувствуя растекающееся по телу сладкое тепло, улыбнулся:
– Сколько нам теперь придётся навёрстывать, – и вновь приник к её губам…
Они так уснули, боясь расцепить руки, а утром, только проснувшись, Прохор взглянул на рядом спящую женщину, и его душа наполнилась ликованием. Улыбнувшись, он поцеловал Пелагею, чем её и разбудил. Не открывая глаз, она прошептала:
– Неужели это не сон? – и обвила мужчину руками.
Слюдяное окошко, пропуская тёплые лучи, создавало ощущение чарующей сказки, и, боясь поверить в собственное счастье, влюблённые никак не могли нацеловаться.
Слуги в ожидании господина старались не шуметь. Хозяин не отличался слабостью к женскому полу, а потому ключник сильно удивился, когда не застал боярина в опочивальне. Но всезнающая кухарка сообщила, где провёл ночь господин, и слуга от души порадовался. «Неужто оттаял Прохор Алексевич? – улыбнулся он про себя. – Уж сколько лет бобылём живёт! Может, всё же сладится у него? Жалко мужика…»
Наконец очнувшись от любовного упоения, Пелагея вдруг нахмурилась:
– Это что же, Прохор, мы тут с тобой милуемся, а Таяна пропадает?! Напраслину на девку наговорили. Спасать её надобно.
– Не переживай. Вот приедет Евсей и во всём разберётся, – пообещал Прохор и, стиснув её в объятиях, вновь прижался к губам, но вспомнив о делах, Долматов нехотя выпустил женщину и, вздохнув, засобирался. – Мне отлучиться придётся.
– И что, так и оставишь нас под замком? – капризно повела плечом Пелагея.
– Ничего, так надёжней будет. Ищи тебя потом, – хмыкнул он и, лукаво взглянув на сердито насупившееся личико знахарки, поспешил к двери.
Услышав звон ключей, Пелагея лишь покачала головой:
– Вот ирод, – беззлобно вздохнула она и, счастливо потянувшись, вновь улеглась на постель.
Выходя из дома, Прохор натолкнулся на храпящего в сенях Фрола. Долматов брезгливо поморщился, но будить гостя не стал, а, фыркнув, вышел во двор.
Ближе к полудню разговоры слуг разбудили пьянчугу, и, протерев глаза, Фрол осоловело огляделся. Первое время не понимая, где он находится, Друцкий чесал затылок, но наконец физиономия боярина стала выглядеть более осмысленной, а выпив любезно предложенного слугой рассолу, Фрол окончательно пришёл в себя и осознал, что хозяин успел покинуть дом. Памятуя о договорённости с Болеславом, боярин поторопился отправиться восвояси.
Не прошло и пары часов, как в терем Долматова с дюжиной вооружённых молодцев ввалился младший Залевский. Ухватив ключника за шиворот, поляк зарычал:
– Говори, где воровку и поджигательницу прячешь?
Перепугавшись, слуга невнятно что-то промямлил и показал глазами на лестницу.
– Ключи давай! – потребовал Болеслав и, выхватив связку, направился по переходу.
Отворив первую дверь, пан наткнулся на Пелагею и, не задерживаясь, пошагал к следующей…
Несмотря на звеневшую накануне весеннюю капель, утро выдалось по-зимнему морозным. Выбравшись из постели, Таяна ощутила холод. Похоже, печку топить не торопились, и за ночь горница выстудилась. Зябко передёрнув плечами, девушка поспешила одеться. Солнце, несмело проникая сквозь оконце, слабо обогревало комнатку, но Таяна продолжала мёрзнуть и накинула на плечи шубейку.
Неожиданно снаружи послышались угрожающие громкие голоса, и душу пленницы охватило нехорошее предчувствие. В следующее мгновение дверь распахнулась, и на пороге появился Болеслав. Завидев зловещую ухмылку поляка, Таяна в испуге прижалась к стене, но две пары мужских рук схватили её и, не обращая внимания на жалкие сопротивления жертвы, с лёгкостью потащили к лестнице. Выскочив из-за соседней двери, Пелагея вцепилась в одного из усачей:
– Да что ж вы делаете, проклятые?! – закричала знахарка. – Опустите её!
Болеслав грубо отшвырнул женщину, и она, ударившись о стену, потеряла сознание.
Мужчины выволокли Таяну на улицу и усадив в возок
59, сами вскочили на коней. Не прошло и пары минут, как грозный эскорт скрылся из глаз.
Придя в себя, Пелагея, как была раздетая, выбежала на улицу и, увидев только хвост отряда, разрыдалась.
– Так как же это! – упав на колени в снег, убивалась женщина. – Увезли ведь ироды!
Ключник и конюх, подхватив несчастную под руки, утащили её обратно в дом.
Через пару часов ввернулся хозяин и, услышав новость, что Залевский забрал девушку, грозно взглянув на ключника, взревел:
– Да как ты позволил?! В моём доме?!
– А, что я мог сделать? – залепетал слуга. – Польский боярин налетел с десятком человек да велел вернуть ему лиходейку. Как же мне супротив идти?! Все знают, эту девку уж полгода как ищут.
– Откуда Залевский узнал? – злился боярин, но вдруг замер и взволнованно взглянул на холопа. – А Пелагея? Её тоже увезли?
– Нет, на месте знахарка. Так и сидит под замком.
Облегчённо выдохнув, хозяин пошагал в горницу. Открыв дверь, он встретился с заплаканными глазами Пелагеи.
– Ох, погубит пан девку! Как есть погубит! – причитала знахарка.
– Ну что ты, в самом деле? – пытался успокоить Долматов любимую. – Суд организует и всё по чести справит.
– Какой суд, Прохор?! Невиновата Таяна ни в чём. Пан с сынком её и оговорили! Так разве ж они признаются? Погубят девку, – вновь зарыдала Пелагея.
– Вот ведь и Евсей, знай, то же талдычит, – проворчал Долматов.
– Так поляку этому правда-то не нужна! Ему лишь бы свою шкуру спасти! – пыталась объяснить Пелагея, но, неожиданно утерев слёзы, она вдруг поднялась и засобиралась. – Нет, идти мне надобно. Выручать Таянушку,
