– Деда, а княжич где? – огляделась Таяна.
– Так ушли они. Наверное, с час уж как будет, – сообщил хозяин и, заметив потускневшие глаза девчушки, принялся успокаивать: – Да не горюй ты. Княжич обещал вернуться вскоре и отвезти тебя к родичам, как только выясним, чья ты. А пока ступай в избу, подсобишь там бабам по хозяйству.
Тяжело вздохнув, Таяна вернулась в дом. Увидев девочку, Марфа показала на стол:
– Вон поешь молочка с хлебушком. Тебе оставили. Не стали утром будить, уж больно сладко спала, – улыбнулась старуха.
Перекусив, Таяна взялась помогать детишкам укладывать в поленницу дрова.
– Говорят, ты умом тронулась, не помнишь ничего? – не удержавшись, спросил мальчишка и, с опаской покосившись, прошептал: – А ещё у тебя амулет ведьмовской.
– Да что ты, Егорка, болтаешь? – осадила его девочка и дала брату подзатыльник. – Не слушай его, Таяна, вечно сморозит, что попало, – нахмурилась сестра.
– Чего ты, Настёна… – обижено потёр затылок мальчишка. – Я вчера слышал, о чем дед Дорофей с бабой Марфой говорили.
Настёна снова сердито взглянула на брата:
– Так ты ещё и подслушиваешь, о чём старшие говорят? Вот я батюшке пожалуюсь, когда вернётся.
– Так я случайно, – надул губы Егорка, а Настёна, сочувственно взглянув на гостью, спросила:
– Ты и впрямь не помнишь отца с матерью?
– Не помню, – печально вздохнула Таяна. – Вообще ничего не помню.
– А что за амулет у тебя? Покажешь? – загорелись глазёнки девчонки.
Таяна пожала плечами и вытащила из-за пазухи оберег.
– Ух ты, красивый какой! – восхитилась Настёна.
– Точно колдовской! – восторженно выдохнул Егорка.
– Эй, бездельники! Хватит болтать, а ну тащите дрова! Смотрите, я уже весь двор завалил! – воскликнул дед, и дети принялись за работу.
Перетаскав дрова, ребятня помчалась в избу обедать, и только семейство закончило трапезу, как на пороге появилась женщина в тёмном одеянии.
– А вот и Пелагеюшка пожаловала, – залебезила Марфа. – Проходи, милая, откушай с нами.
– Спасибо, хозяюшка, за приглашение, да сыта я, – ответила знахарка.
– А ну, баловни, подите-ка на улицу, погуляйте! – приказала Марфа. Ребятня поднялась и направилась к дверям. – Таяна, останься, дитятко… – остановила девочку старуха, и та послушно опустилась на лавку. – Посмотри, Пелагея, девоньку, может, знаешь, чья она? Не помнит никого, даже отца с матерью позабыла. Может, порчу кто на девку напустил?
Женщина внимательно взглянула на Таяну, и девочка, боясь встретиться со странной гостьей взглядом, только растеряно захлопала ресницами. На фоне чёрного мрачного платка лицо знахарки выглядело неестественно бледным и строгим, и Таяне казалось, что и её глаза должны быть тоже чёрными и злыми. Женщина вправду напоминала колдунью, и девочке сделалось боязно. Пелагея подошла, осмотрела голову Таяны, осторожно коснулась уже зажившей ссадины выше виска. Пальцы ведуньи оказались на удивление тёплыми и мягкими:
– Встань-ка, милая, – попросила она. Таяна поднялась, женщина ощупала её руки, помяла живот, заглянула в рот. – Да нет на ней никакой порчи, – фыркнула Пелагея. – Рана вот небольшая на голове, но, думаю, не из-за неё девчонка памяти лишилась, – проговорила знахарка и, обхватив ладонями лицо Таяны, заглянула в глаза. Встретившись с колдуньей взглядом, девочка неожиданно перестала бояться. Глаза женщины на самом деле оказались добрыми и печальными, а главное, они были никакими не чёрными, а каре-зелёными. Пелагея некоторое время, будто пытаясь проникнуть в душу, вглядывалась в глаза Таяны, а затем опустила руки и вздохнула. – Прошлого боится она… Так сильно боится, что думать об этом не хочет.
– Так чего ж боится? Кто ж так напугал девчонку? – засуетилась Марфа.
– Вот этого не знаю, – пожала плечами Пелагея.
– Может, травками её какими попоить, глядишь, успокоится и вспомнит? – спросил Дорофей.
– Душу травками не вылечишь, – вздохнула знахарка.
– А может, скажешь, чья она? – поинтересовалась Марфа.
– Что я, провидица какая? – повела плечом Пелагея. – Могу только сказать, не крестьянская дочь точно.
– Это мы и сами поняли. У неё оберег от матери остался, дюже богатый, – сообщила бабка. – Покажи, Таянушка, – попросила она, и девочка вновь достала вещицу.
Пелагея с интересом рассматривала амулет:
– Древняя вещь, – поджав губы, хмыкнула она. – И странная… Обычно бывают или «солнечные» обереги, или «луннницы
11», а здесь они объединены. Наверняка по наследству передавалась вещица… И не один век.
– Ага, – закивала Марфа. – Девчонка говорит, будто матушка велела беречь его и только суженному разрешила отдать. А ещё про какой-то ключ сказывала. Только ключа у неё не было.
– Суженному… – задумалась знахарка. – Ключ? Может, мать говорила, подразумевая ключ к сердцу? – предположила Пелагея. – Наверняка в словах смысл потаённый заложен был, а дитё всё буквально поняла. А может, баба просто ключницей у кого-то служила, а в голове у девчонки всё перемешалось, вот и помнит про ключи.
Дед с бабкой переглянулись:
– И то верно, – воскликнула Марфа. – Тогда сходится всё. И девка эта не простая холопка, а дочь ключницы на боярском дворе.
– А во всей округе кроме князя Засекина других бояр нет, – поддержал Дорофей. – Точно! У ключницы Варвары, слышал, дочка имеется такого же возраста. Как звать, правда, не помню. Марфа, ты не знаешь?
Женщина пожала плечами:
– Да мне особого интереса не было. На крестины меня не приглашали, – обижено поджала она губы. – Вот к куме в соседнюю деревню наведаюсь, там и выведаю. У Петровны сестра в домашних холопках у князя живёт. Всех знает.
– Эх, зря княжич девчонку с собой не взял. К обеду, глядишь, уже бы и дома была, – посетовал старик.
Дверь вновь отворилась, и в дом ввалилась дородная баба.
– А вот и Петровна! Легка на помине, – хихикнул старик.
Даже не поздоровавшись, гостья с порога бросилась к кадушке с водой и, подхватив ковш, принялась жадно пить. Напившись, женщина осела на лавку и, приложив пухлую ладонь к огромной груди, еле отдышавшись, промолвила:
– Ох, умаялась я, пока до вас добралась. Жарища-то какая стоит.
