– Угу, – буркнул Артур, недовольно расплываясь в воздухе после неудачной попытки обрести человеческий облик. – А мы тут все значит нормальные. И я, и эта вон чокнутая голова Эйнштейна…
Он кивнул в сторону резвящегося Дениса. Питер вздохнул. В самом деле, о чем это он. Все, что с ним происходило в последнее время сложно назвать обыденной жизнью. Но мозг отчаянно требовал другого объяснения поступку Лины. Это же ужас что такое – провести ночь, и какую ночь в обществе адской псины!
Пит поежился, вспоминая черные, блестящие как два навозных жука, глаза ротвейлера. Хорошо хоть вернула ему истинный облик, перед тем как укокошить. Было бы не очень приятно видеть, как вечно жалобный взгляд робкого паренька умоляюще сверлит его перед тем, как рассыпаться в воздухе. Нет, девчонка молодец.
– И долго нам тут торчать? – плаксиво протянул Ян.
– Лина сказала, что выпустит нас сразу, как только вернутся Рикардо с Эллионом, – печально проговорила Ольга, скользя под потолком искрящимся облачком.
– Да, вредная девка наложила какое-то заклятье на комнату. Я уже всю голову себе расшиб, пытаясь его пробить, – фыркнул Денис.
– У тебя нет головы, балда, – сердито бросила Анна.
Голова профессора Эйнштейна обиженно высунула язык и расплылась в воздухе.
Питер прошелся по узкой, но длинной комнате, больше напоминавшей кладовую и сел на какой-то тюк в углу. Снова ждать. Японский бог, как же ему надоело вечно чего-то ждать. Он с тревогой подумал о Ксандре: появившись в этом доме, он так и не успел повидаться с подругой. Лина сказала, что спрятала ее в другом месте. «Она слишком ценна и слишком уязвима сейчас», – кажется, так сказала магиня. Пит нервно потер ладони. Странная все-таки эта девчонка.
За стеной раздались приглушенные голоса. Все замерли, вслушиваясь в доносившийся, будто издалека разговор. Звук усиливался: видимо говорившие двигались и двигались они в сторону комнаты. Голоса стали четче – один из них принадлежал Лине. Она тихо хихикала и что-то невнятно бурчала своему собеседнику. Второй голос принадлежал мужчине. Риккардо или отец Ксандры?
Пит хотел было крикнуть, что они уже заждались, но в следующую секунду замер. Он приложил палец к губам и шикнул на Яна, который начал тихо подвывать. Округлившимися от ужаса глазами он оглядел присутствующих в комнате пленников. Пит шумно глотнул. В том, что они стали заложниками предательницы, он понял сразу, как только узнал второй голос.
***
Комната Динн – она все такая же, как была при жизни сестры. Риккардо не посмел что-то менять в ней, разве что убрал с комода живые изображения, на которых Динн обнималась с Эллионом и звонко смеялась. Он вздохнул: нужно вернуть их на место, как только все закончится.
Шурин отправился на встречу с придворными зельеварами, после которой должен был забрать ритуальное платье Ксандры у древесных нигиири. Значит пару свободных часов у Риккардо есть. Он с нежностью подумал о своей будущей супруге. Ее ласковый струящийся, словно горный ручей, голос, тонкие пальчики, мягкие теплые губы – он был готов целовать каждый сантиметр ее прекрасного тела сутками напролет. Кажется, в ее мире для таких безнадежно влюбленных предусмотрен медовый месяц. И как ведь тонко подмечено. Сладкая и такая желанная Ксандра станет его завтраком, обедом и ужином. Риккардо улыбнулся собственным мыслям.
Он распахнул дверцы высокого платяного шкафа и извлек из его недр миниатюрный саквояж с безделушками Динн. Когда-то в детстве сестра показывала ему некоторые из своих секретов памяти – так она называла вещи, хранящиеся внутри.
Один раз она вытащила оттуда молочный зуб. «Этот зуб я потеряла прямо за столом на званом ужине у министра торговли. Родители сказали, что он выпал прямо в бокал с шипучкой…» – Динн хихикнула: «…а господин Линдор возмущенно заявил, что неприлично маленьким детям плеваться зубами в его присутствии». Риккардо улыбнулся, вспомнив, как веселила эта история сестру.
Он никогда не заглядывал в саквояж самостоятельно. Динн хранила его под сложным для детского разума заклятьем. А когда Риккар вырос, то и вовсе перестала показывать ему секреты магической сумки. Он провел ладонью по гладкой кожаной поверхности, испытывая тайник на наличие заклятья. Странно, очень странно. Никакой защитной магии – неужели она исчезла со смертью Динн?
Риккардо щелкнул бронзовыми защелками и открыл саквояж. С самого верха лежало живое изображение родителей. Отец обнимал маму за плечи, а она смотрела на Риккардо и счастливо улыбалась. Легкий ветерок шевелил ее светлые волосы. Как странно. Он никогда особо не задумывался над тем, почему в их семье светлокожих блондинов он единственный с такой смуглой кожей и черными как смоль волосами. Риккардо отложил изображение на кровать и снова заглянул в саквояж.
Лоскуток платья с инициации Динн. Он лежал в стеклянной коробочке, перевязанной красной лентой. Пузырек с первым криком рождения сестры. Он извлек пробку и улыбнулся: так мило звучал этот надрывный писк маленького комка счастья. Риккардо снова пошарил в сумке и вытащил со дна плоскую коробку. Интересно, что там внутри? Он снял крышку и изумленно уставился на содержимое.
Фотография. Обычный слегка потускневший от времени снимок, которые делали в мире Ксандры. В ее мире, но не в Камилуне. Откуда у Динн фотография из чужого мира? Он взял гладкий прямоугольник со слегка оборванными краями и сердце его гулко застучало. Со снимка на него смотрела молодая черноволосая женщина с глубоким взглядом синих глаз. На руках она держала малыша. Тот лежал с закрытыми глазами, засунув палец одной руки в рот, а другой крепко сжимая кончики волос женщины, намотав тонкую прядку на палец.
Риккардо шумно выдохнул. Он перевернул снимок и прочитал подпись, оставленную обычной чернильной ручкой: «Я и мой любимый сын Икар». Пальцы невольно разжались, и фотография плавно опустилась на кровать, развернувшись к нему глянцевой поверхностью. Риккардо судорожно сглотнул.
Осознание приходило медленно, словно нехотя, а он никак не хотел впускать его целиком в свой разум. Мой любимый сын. Икар. И эти глаза, волосы… Да он – точная копия женщины со снимка.
Так вот, почему он другой, не похожий ни на кого из своей семьи. Вот почему родители и сестра так старательно искали в нем сходство с их фамильными чертами – они с детства вбивали ему в голову, что он – их родной ребенок. Но как? Откуда? Кто его мать?
Риккардо сжал голову ладонями и ошарашено посмотрел на фотографию. Рядом лежала открытая коробка, и он заметил на дне сложенный вдвое листок. Кажется, такие листы использовались в школьных тетрадях в мире Ксандры. Внутри тем же стержнем, что и на снимке было написано послание. Руки дрожали, поэтому он положил лист на колени и стал читать:
«Меня зовут Альма. Мой муж и ваш близкий друг Олдрен был жестоко убит жрецом Карубисом, прибывшим из Камилуна. Олдрен сделал все возможное, чтобы скрыть тайну рождения нашего сына, но посланники Лилит нашли нас. Их цель – уничтожить Избранного, убить Икара. Мой муж сказал, что только у вас он будет в безопасности, пока не войдет в свое истинное призвание. Прошу вас, примите его в свой дом. Защитите наше дитя. Я же возвращаюсь в свой мир и постараюсь сбить их со следа. И да защитит вашу семью Великая Луна».
