– Ага, подругой! Ну и зачем мы ему, когда он за морем с этими самыми, как их… римлянами дерется? Или и вправду хочешь отправить наших девочек на ту войну, которая им ни для какого Качеева хрена не нужна? То-то Митридат рад будет: два десятка амазонок – это ого-го какая сила!
– Нет. Этого я не хочу, – твердо ответила Зиндра.
– Да, а ведь еще надо будет платить дань! – не слушая ее, продолжала ардара. – А ты знаешь, какую дань с тебя потребуют? Мало не покажется! Разорят! Они – тебя. А ты – тех, кого посадишь на землю… И если не заплатишь, Митридат придет сам! Выгребет все твои амбары, да еще захочет девок – может, и тебя! А в лучшем случае, если повезет очень, просто оберет до нитки. Сейчас мы как мыши: льву и волку не надобны, но сожрать нас ему не трудно.
Зиндра подавленно молчала, изо всех сил стараясь, чтобы леденящие кровь воспоминания не поглотили ее с головой. Предводительнице ничего объяснять не нужно, ардара знает, что она уже однажды пережила…
– Или я бы сама не додумалась? Совсем за дуру держишь свою ксаю? – изрекла Аксиана уже слегка заплетающимся языком. Зиндре вдруг стало ясно – та обдумывала все это, может быть, не один раз. И сейчас отвечает не ей – себе.
– За дуру тебя держать, моя ксая, у меня и в мыслях не было. Но погоди, ведь надо же…
– Нет, это ты погоди! – жестко остановила ее Аксиана. – Вижу, ты тут совсем размякла, размечталась о спокойной жизни… А все имущество воина должно быть при нем, в седельных сумах. Царица ты наша баранья! – Она пьяно осклабилась. – Каждый царь – хоть мелкий, хоть большой, – он заложник своего царства. Своих стад, своих полей, своих водопоев и пастухов. Мне это не с руки…
Зиндра склонила голову, признавая правоту повелительницы. А еще, почти против воли, заметила, что с Аксианой все-таки сейчас всерьез неладно… Из нее так и лилась злая и вроде как беспричинная тоска. И девушки тоже говорили, что, мол, уже не та стала их старшая…
Потом она поймет: Аксиану мучило понимание того, что не так уж долго судьба позволит существовать их девичьему островку в мужском мире, где участь женщины та же, что и у кобылы, – быть покрытой жеребцом и бегать в его косяке, пока другой жеребец не отобьет. Или пока волки не задерут.
Но это понимание придет много позже, уже в другой жизни…
– Нужно быть очень, очень сильными, чтобы оставаться настоящими владыками, – бормотала ардара, сейчас уже точно обращаясь к самой себе. – Или чтобы другом такому владыке стать. Нужным другом. За которого он, случись что, вступится. Нам до этого… – она махнула рукой, – как до Рхея на старой кляче.
– Но что же делать? – растерянно прошептала девушка.
– Что и делали. Взимать мелкую дань с караванщиков, красть скот и владеть этим селищем, пока оно никому не понадобилось.
– А потом? – робко осведомилась Зиндра.
Аксиана долго молчала.
– Скажу так, – произнесла она неожиданно спокойным голосом, – я живу, как будто уже умерла и меня на время отпустили из Страны мертвых. И всей добычи, какую ты заберешь туда, – это клюв барана, рыбье ухо и лисьи копыта… А случись со мной что… – Она вздохнула. – Положите вы в мою могилу меч, зарежете коня – и пленника, если будет под рукой в тот день… А после меня будешь ты Лунных Дев вести.
– Я?! – обомлела Зиндра. Первый раз ее ардара, ее ксая, воплощение силы и отваги, живой пример того, что женщина – нечто большее, чем домашнее имущество своего отца или мужа, заговорила о смерти.
– Ну не Меланиппа же, – усмешка Аксианы стала слегка презрительной. – И не Дарана – у нее уже годы не те…
Зиндра потупила голову. Она понимала: предводительница совершенно права. Но… разве нет никакой иной возможности?
– В этой жизни случается лишь то, что случается, а не то, чего нам хочется, – подвела итог Аксиана. – Думаешь, я с колыбели мечтала эорпатой стать? Мне, может, и сейчас хочется жить в покое и сытости, у доброго красивого мужчины под крылышком, чтобы защищал меня он, а я лишь мурлыкала бы у него на плече. И девчонки этого хотят… многие. И, наверное, ты тоже – а нет, так еще захочешь, ты ж не дура! Но боги судят иначе… Ладно, скоро увидим, какова их воля. По всему похоже – на днях что-то должно перемениться в нашей жизни…
* * *
Перемена произошла уже завтра. Как раз тогда, когда Зиндра и Сана в очередь заняли пост на надвратной площадке крепостцы, к ним заявились гости.
Их было с десяток – черноусых, похожих друг на друга, как мужчины одной семьи, в добрых доспехах, клепаных шлемах-коринтах, с чеканами у поясов и луками при седлах. Подъехали они с востока, не таясь и не спеша, медленной рысью.
Десяток… и еще двое.
Один, как можно догадаться по алому плащу, дорогой одежде, блеску золота на эфесе меча, шее и пальцах, – ксай. Богатый ксай: даже сапоги его были украшены сверкающей россыпью золотых бляшек.
А рядом с предводителем рысил на буланой кобылке человек в длинном черном балахоне с вышитым по-женски подолом. Энарей…
До крайности не простой энарей, как и ксай, по всему видно, не прост. На поясе шамана болтался аркан, вернее, арканчик, совсем маленький: коня им не поймаешь, разве только зайца… Но всякий знает – аркан этот сплетен из волос человеческих: волос умерших шаманов и принесенных в жертву пленников. Им можно ловить и принуждать к повиновению духов, а еще – утащить душу чем-то не угодившего энарею человека. И будет та душа в рабстве у колдуна до самой его погибели, а после смерти энарея – скитаться ей неприкаянной, стонать над степью да одиноких бродяг морочить…
Зиндра думала сразу поднять тревогу. Но пришельцы вроде не собирались нападать, да и трудно бы им пришлось: крепость, конечно, слабовата – стены в два мужских роста высотой, да и ворота в две доски. Однако даже их не выбьешь без бревна…
Первым заговорил раззолоченный.
– Эй, девки, позовите вашу госпожу! – скомандовал он грубо, как приказывают рабам.
Сана и Зиндра промолчали. Ответить как полагается – значит, напроситься на ссору, которая им не нужна. Ответить вежливо – унизиться и дать слабину…
– Что молчите? – повысил голос ксай.
– Вам хозяйка этих мест говорить запретила? – просипел колдун. – Или вообще языки вам поотрезала?
Они по-прежнему молчали. Известное дело – не заговаривай с энареем первым, если не сам пришел к нему. Запутает, обманет, и беды не оберешься…
– Оставь, почтенный… – веско произнес вожак. – Вижу, с ними по-другому надо. Значит, так, Гнур будет говорить, женщина будет слушать. Слушать твоя хозяйка тебе не запретила?
Растерянный вид Саны был ответом. И в самом деле – не запретила.
– Тогда скажи своей хозяйке, что ксай Гнур прибыл к ксае Аксиане с важным делом и хочет с ней говорить.
– О чем? – не сдержалась Сана.
– Гнур не ослышался? Госпожа все-таки не запрещает тебе подавать голос? – чужак осклабился. – Дело же это совсем не твоего ума. Пусть девка не тревожит им свою печенку…
