Теокл так не поступит! Нет, только не он!
Но… он ведь так ждал сына! И она тоже не думала отчего-то, что может родиться девочка, и не говорила с ним о судьбе возможной дочери…
«О, Мать коней, где был мой разум?!»
И вдруг громыхнуло совсем рядом. Звук и вспышка одновременно…
А затем, почти сразу, шум у дверей. Испуганный возглас Гнура – что-то об очистительных обрядах: «Как бы не оскверниться господину!»
«Что ж, пусть!» – ответил знакомый голос.
И вот она увидела его, своего мужа: в дверях, при свете нескольких факелов. Промокший насквозь, залитый дождем – с длинных волос и бороды на кожаный плащ стекала вода, – он стоял перед ней, словно неведомый эллинский бог, вышедший из моря…
– Теокл, – жалобно выдохнула она, – ты вернулся…
– Боги осчастливили тебя дочерью, племянник! – сказала Лаис.
– Дочерью?! – Он явно удивился.
– Да, мой господин, дочерью! – подтвердила верная Клеона, на всякий случай вставая так, чтобы оказаться между Теоклом и ложем.
Мгновения показались Гипсикратии долгими, как зимняя ночь. А потом на лице ее мужа появилась улыбка. Еще миг – и он расхохотался.
– Воистину, счастлив этот день! – воскликнул Теокл. И обернулся к стоявшим у входа: – Друзья, небеса щедро благословили сегодня меня, подарив дочку! Спасибо тебе, моя прекрасная жена! Спасибо тебе!
Теокл опустился на колени у ложа, чтобы лучше увидеть свое новорожденное дитя. На заросшем обветренном лице его отразилось глубокое изумление.
– Чудо… – произнес он тихо. И добавил: – Волосики, как серебро… Такие были у моей матушки.
Осторожно поднял свою дочь. И малышка, хныкнув было, вдруг успокоилась на его руках.
– Во имя богов и перед их лицом, – торжественно произнес Теокл, – нарекаю дочь свою именем Олимпиада – в честь матери моей!
Гипсикратия рассмеялась сквозь слезы счастливым смехом.
Говорит Гипсикратия
Таким я и запомнила тебя, Теокл, сын Леонтиска, – моя первая и единственная настоящая любовь… Таким вижу тебя сейчас. Высоким, могучим, держащим на руках нашу дочку и радостно улыбающимся мне, своей земной возлюбленной, словно сошедший в наш мир бог.
Три с небольшим года было отпущено нашему счастью – тебе и мне, чтобы прожить вместе. Я знаю: ты был злодеем в этом мире злодеев и убийц. Ты не только возил через море товары, ты грабил корабли, торговал рабами, убивал людей и разлучал семьи – но ты был моим мужчиной, и все остальное не значит ничего. И если и была я предназначена кому-то в подлунном мире, то только тебе.
С тобой я должна была прожить весь отмеренный мне земной срок, тебе я должна была рожать дочерей и сыновей, тебя ждать из плаваний и тебя проводить на погребальный костер. С тобой я узнала истинную любовь – не злую похоть жеребца, запрыгивающего на загнанную кобылу, не тупую похоть быка, покрывающего корову, не равнодушное обладание господина рабыней, а истинную любовь, отражение того соединения Земли и Неба, что в древних преданиях породило наш мир.
Как же ты любил меня и как я любила тебя! И как жаль, что, лишь потеряв, мы ценим божественные дары!
Может быть, эта наша любовь тебя и погубила… Ибо твой бог Посейдон из тех, властелинов, кто любит мужчин. А такие бешено ревнивы, когда речь заходит о женах их паствы…
Я не ведаю, как ты умер – пал ли в абордажной схватке, ушел ли мгновенно на дно, когда яростный вал разбил в щепки твой корабль, или же долгие часы цеплялся за жизнь в бурном море, пока силы не покинули тебя. Но я знаю другое: если за гранью жизни и смерти людские желания что-то значат, то мне бы хотелось, чтоб там ты стал моим мужем снова. Уже навеки.
Часть четвертая. Рабыня
Глава 1
Затрещало ломаемое дерево, закричали вразноголосицу люди, лошади и тягловые мулы почти одинаковыми голосами – и все это перекрыл грозный рык хищных зверей. Немолодой римлянин выскочил из своего крытого возка – его ладонь уже лежала на рукояти меча. Но нет, оружие на этот раз не понадобится.
– Что, ламии
[44] вас дери, происходит?! – рявкнул он на смеси латыни и греческого столь свирепо, что еще больше обескуражил бестолково мечущихся рабов.
– Господин, сломалась клетка, в которой везут пантер, – ответил ему кто-то. – Они могут вырваться в любой миг.
– Юпитер, твою мать! – Римлянин, не стесняясь, обругал отца богов и его неведомую родительницу. – Что ты творишь с бедным Марком Клавдием Криспом?! Пять дней назад в трактирной потасовке убит мой старший охранник. Три дня тому только что купленный раб, здоровенный германец, убил себя. А позавчера в Капуе сбежала юная египтянка, стоившая мне тысячу сестерциев. А я собирался подарить ее патрицию Мезе и получить у него подряд на поставку невольников…
Грязная, всклокоченная молодая женщина в рваной тунике молча наблюдала за происходящим, вцепившись сильными руками в деревянную решетку.
– Когда же это кончится, Громовержец? – орал тот, кто называл себя Марком Клавдием Криспом. Он вообще был склонен к гневным словоизлияниям, да и на побои не воздержан, за долгие дни пути это многие усвоили. – Ведь я пожертвовал тебе двух коз! Твои жрецы сулили мне большую удачу и прибыль. Разве я не следовал их советам? Разве я не молился тебе?
Злая ухмылка чуть тронула губы женщины. Между тем римлянин от капризного царя богов перешел на более близких к нему жертв.
– Чтоб вас Плутон пожрал, свиньи бараноголовые! – накинулся он на рабов. – О чем вы думаете, негодяи?! Вместо того чтобы следить за моим имуществом, вы пьете мое вино и развлекаетесь с грязными рабынями по постоялым дворам! Чтоб ваши отростки отсохли! Чтоб их откусили похотливые шлюхи! Чтоб их отгрызли собаки!.. Ну погодите же, уж я проучу вас! Если с пантерами что-нибудь случится, я сам сдеру с вас ваши драные шкуры! Вас продам ланисте
[45] Руфусу, да не в гладиаторы, а на корм его зверью! Хватит с меня убытков после бегства египтянки. Или вы думаете, что я гоняюсь по этим паршивым дорогам не за прибылью, а за убытками?
– Господин, – пробормотал старший раб, заведовавший зверинцем. Женщина помнила, что его зовут Нилус. – Помилосердствуй, я говорил тебе, что в этой клетке пантер перевозить нельзя. Но ты отказался купить новую.
