– Может, это всего лишь слухи? – предположил Лабрюйер.
– Вы на этого Краузе и на его женушку посмотрите! Они дурные люди, и это не слухи. Я-то теперь знаю, кто там сидел, в этом комитете.
– А раньше не знали?
– Так я же с детьми в Майоренхоф уехала! Там потише было. Дачи стояли пустые, кто в такое время туда купаться поедет? Я за гроши комнатушку сняла. Муженек здесь остался, слава богу, уцелел. А потом – я же не полицейский сыщик, чтобы за убийцами гоняться. Если бы этот Краузе меня не рассердил – я бы никогда не узнала, что он за свинья.
Домыв пол и попросив у Лабрюйера в счет будущих услуг полтинник, госпожа Круминь ушла.
А Лабрюйер впал в тоску.
Он не думал, что станет так беспокоиться о наблюдательном отряде. И даже легкую обиду вдруг обнаружил в душе: все на дело пошли, его с собой не взяли. Но кто-то же должен в случае провала принять новый наблюдательный отряд и передать ему все немногие ниточки, ведущие к загадочной персоне предателя.
Он не пошел домой ночевать, он устроился в закутке, положил у подушки заряженный револьвер, подтащил к ложу стул, на стуле установил свечу, попытался хотя бы думать об ответном письме, но умные мысли в голову не приходили. Он взялся перечитывать письмо Наташи, поразился тому, как складно у нее все получается, и понял, что ему такой легкости в сочинительстве посланий не дано. И дальше он просто лежал, глядя в потолок и ожидая – не стукнет ли дверь черного хода.
Хорь и Росомаха пришли в шесть часов утра. Именно пришли – зимней ночью в Задвинье изловить ормана трудновато. Шесть верст по морозцу для Хоря – пустяк, Росомаха тоже был бодр и румян, оба – в том состоянии, когда возбуждение сильнее усталости и не даст так просто заснуть.
Лабрюйер кинулся к двери, чтобы спросить: ну, что, как?
Росомаха вошел первый и приложил палец к губам. Лабрюйер немного удивился – что бы сие значило. Но, увидев хмурую физиономию Хоря, понял – лучше вопросов не задавать. Хорь молча прошел в закуток, стянул сапоги, разделся, потом в одном исподнем прошел в лабораторию.
– Не трогай его, – шепнул Росомаха. – Ему сейчас выпить бы ну хоть шнапса.
– Так он и пошел за шнапсом.
Лабрюйер знал, что у Хоря там припасен штофчик зеленого стекла – на всякий пожарный случай.
– Не повезло нам, – сказал Росомаха. – Только спугнули эту сволочь. Теперь все заново придумывать.
– Не все коту масленица, бывает и великий пост, – ответил Лабрюйер.
– А знаешь что? Давай выпьем чаю, – предложил Росомаха. – Я не замерз, но что-то такое требуется, а что – и сам не знаю.
Из лаборатории вышел Хорь.
– Я сопляк, вообразивший себя Наполеоном, – сказал он. – Меня в богадельню отправить надо, горшки за стариками выносить.
И опять ушел в лабораторию.
– Лучше бы отрядом командовал Горностай, – заметил Лабрюйер.
– Лучше, да. По крайней мере, этой ночью. Но даже если бы Горностай – все равно… Упустили всех, понимаешь? Да еще нас какой-то дурак заметил, кричать стал. И придется начинать, как говорится, с нуля. Ты его сейчас не расспрашивай, – Росомаха мотнул головой, указывая на дверь лаборатории. – Он не в себе. Пока шли – чего я только не наслушался. А парень – золото! План операции ведь он составил. И сам же… Да что говорить… И на старуху бывает проруха… Его, Хоря, ведь для больших дел готовят, понимаешь? И он это знает. И вдруг – такая незадача…
Лабрюйер поглядывал на спиртовку. Над ней на треножнике была установлена кастрюлька, в которой воды – на две чайные чашки.
– Режь сало, – сказал он Росомахе, – я хлеб нарежу.
– Как он там? – прислушавшись к тишине, спросил Росомаха. – Плохо ведь ему…
– Да, сам вижу. Ты ешь, ешь…
– А ты, вообще, какого лешего тут сидел?
– Вас ждал. Теперь уже и ложиться нет смысла. Мне с утра в «Северную гостиницу».
– А меня, знаешь, в сон потянуло.
– Ступай в закуток, хоть часа два подремли. А я – домой, переоденусь, побреюсь, усы подправлю.
– С дамой, что ли, рандеву?
– Видел бы ты эту даму!
В «Северную гостиницу» Лабрюйер пришел раньше времени – в девять часов. Он хотел спокойно позавтракать в ресторане, а заодно расспросить персонал о госпоже Крамер.
– Опоздали, сударь, – сказал знакомый коридорный. – Убралась она!
– Как – убралась?
– Спозаранку ее увезли.
– Как – увезли?!
– Господин за ней приехал, сразу – в номер, и сам ее чемоданы вынес. В автомобиль – и увез!
– А она?
– Она за ним тащилась, охала, бормотала. Как будто силком увозил!
– Черт побери, и еще раз побери… Ну-ка, братец, опиши мне того господина.
Коридорный задумался.
– Ну, что, он выше меня, ниже меня?
Лабрюйер знал, что человеку, не имеющему, как полицейский агент, навыка оценивать внешность и выделять в ней особые приметы, требуется помощь.
Терпение в конце концов вознаграждается. И получаса не прошло, как Лабрюйер добился подробного описания загадочного господина. Спросив у метрдотеля карандаш и бумагу, он записал: «На вид лет тридцати пяти. Ростом шести с половиной вершков, узкоплеч и худ, усы черные, небольшие, нос прямой, тонкий, брови также черные, рот невелик, кожа смуглая, говорит по-немецки не с рижским выговором, можно принять за француза или итальянца, тужурка вроде шоферской, клетчатая, клетки едва различимы, серые брюки из хорошей материи, сапоги нечищенные, шапка меховая коричневая». Рост он записал, держа в уме, как это обычно делалось, два аршина.
Потом Лабрюйер попросил, чтобы его пустили в номер, который занимала госпожа Крамер.
Монументальная дама, собираясь впопыхах, разбросала и забыла кучу мелочей. Лабрюйер посмотрел на кавардак и велел принести старую газету. Из газеты он свернул не то что фунтик, а целый фунтище, куда покидал свои находки. И с этим приобретением он, перебежав дорогу, вошел Полицейское управление. Там его отлично помнили и препроводили к Линдеру.
– Доброе утро, – сказал ему Лабрюйер. – Конечно, превеликое тебе мерси за то, что познакомил с очаровательным созданием…
– Ты меня спас, – ответил Линдер. – Садись. После бессонной ночи – еще и старая ведьма. Я бы не выдержал.
– Мне нужны имена тех родственников, которых она искала.
– Этих людей нет в природе. В Риге – так точно нет.
– А ты все-таки дай мне ее заявление в полицию.
– Зачем тебе?
– Она рано утром уехала со всеми вещами. Увез ее мужчина, который, если верить персоналу гостиницы, имеет над ней какую-то власть. И как бы тебе не пришлось освидетельствовать ее тело.
