Лабрюйер шел по Александровской, по той ее стороне, где гостиница, когда увидел выходящего из дверей заведения Хоря в дамском обмундировании. В салоне горел свет, там хозяйничала госпожа Круминь.
Хорь направился не домой, а в сторону Христорождественского собора. Более того – он вошел в собор. Вечерняя служба уже близилась к концу. Скорее всего, Хорь хотел поставить несколько свечек к образам – ритуал, хорошо знакомый и Лабрюйеру: когда с ним случалось религиозное настроение, он чаще всего ограничивался затепливанием свечек и безмолвной беседой с образами.
Лабрюйер подумал – и тоже поднялся в храм. Ему было о чем попросить всех святых: вразумите, Божьи угодники, как распутать клубочки!
Хорь, не дожидаясь конца службы, вышел. Лабрюйер вышел следом – ему было любопытно, что затеял товарищ. А товарищ пошел в сторону городского канала. Там разбили очень милый парк на горке, сооруженной из остатков старинных бастионов, устроили аллеи и клумбы вдоль берегов, и летом прогулка над водой была подлинным наслаждением, да и зимой тоже могла доставить удовольствие.
На Бастионной горке вдоль ведущего вверх серпантина горело несколько электрических фонарей, и их света хватало, чтобы хорошо видеть все пятна на льду канала, все колеи, оставленные детскими салазками на склонах горки, и даже противоположный берег, где был освещен разве что старый деревянный мостик, ведущий через канал к газовой фабрике – странному зданию, сильно похожему на рыцарский замок из детских книжек.
Хорь шел быстрым, совершенно не дамским шагом, не обращая внимания на прекрасный пейзаж. И до Лабрюйера дошло – ведь ему, молодому и сильному, просто недостает движения! Он знает это – и вот пытается хотя бы вечерней прогулкой утешиться. Дойти вдоль канала мимо бывшей газовой фабрики до самой Николаевской да пробежаться обратно – вот лучший способ нагулять аппетит для ужина и хороший сон.
Поняв, в чем дело, Лабрюйер повернулся, чтобы идти назад, и чуть ли не нос к носу столкнулся с человеком, который однажды преследовал его на Гертрудинской. Бритое лицо, резко очерченные темные губы – эти приметы актерской физиономии Лабрюйер запомнил основательно.
Аллея была пуста, только спина Хоря – впереди, в полусотне шагов. А человек, выслеживавший Лабрюйера, на мгновение растерялся. Этого мгновения хватило, чтобы Лабрюйер, кинувшись вперед, почти без замаха, с резким поворотом туловища провел хук правой.
Аллея была неширока, а зимой так и вовсе сужалась примерно до аршина, два человека могли бы на ней разойтись с большим трудом. Топтун рухнул в сугроб, но, похоже, теплое зимнее пальто на вате не позволило Лабрюйеру нанести настоящий удар – челюсть противника осталась цела, а здоровья хватило на то, чтобы, падая, свернуться клубком и изготовиться к драке ногами.
Поняв этот замысел, Лабрюйер отскочил и оказался на откосе, по колено в снегу. Почувствовав, что теряет равновесие, он вовремя упал набок, иначе мог скатиться на лед канала, и неизвестно, был ли лед в этом месте прочным. В канал вполне могли спускать отработанную воду те мастерские, которые теперь занимали помещения газовой фабрики. Поди угадай, где именно проложена труба, ледок над которой – одна видимость.
– Фрейлен Каролина! – завопил Лабрюйер.
Хорь обернулся и огромными прыжками понесся к полю боя.
Человек с актерской физиономией поднялся на четвереньки. Встав на ноги, он бы мог запросто убежать. Всего пара минут – и он бы оказался на Александровском бульваре, в безопасности – при прохожих Лабрюйер и Хорь его бы не тронули.
Лабрюйер тоже поднялся на четвереньки. До натоптанной дорожки было аршина полтора, да еще столько же – до топтуна. Казалось бы, расстояние плевка! Но доли секунды решали дело.
На ноги противники встали разом, но Лабрюйер был в невыгодном положении – спиной к откосу и каналу. Одним легким толчком топтун бы его туда отправил. Поэтому Лабрюйер без лишних сложностей рухнул в ноги топтуну. Вот теперь началась настоящая драка – не хуже, чем у парнишек из реального училища, мутузящих друг дружку на грязном дворе.
Подбежавший Хорь ловким захватом придушил топтуна.
– Ты что тут делаешь? – спросил он Лабрюйера.
– Пытался понять смысл твоего маршрута.
– То есть как?
– А так – когда лицо, которое… ну, ты меня понимаешь… когда оно на ночь глядя, заходит на четверть часа в храм Божий, а потом бежит в уединенную местность, что прикажешь думать? Не затеяло ли оно чего на свой страх и риск!
– Могу я побыть в парке один, черт бы вас всех побрал?! – вспылил Хорь. – То один со мной обращается, как с мальчишкой, то вот, извольте радоваться, другой!
– Раскудрить тебя!..
Хорь опомнился. Топтун, хоть и придушенный, слышал их разговор, мало ли что по-русски – русским языком теперь в Риге многие владеют.
Но он молчал и ничем себя не выдавал.
– Это тот, кто за мной на Гертрудинской гонялся, – объяснил Лабрюйер. – А теперь за тобой землю топтал. Но он, я думаю, топтун неопытный. Он меня со спины не признал. Думал, что за мной пристроился и из-за плеча тебя высматривать может. Ему и на ум не брело, что я могу зачем-то тебя выслеживать…
– Мне тоже! Ты лучше знаешь местность, куда его можно оттащить? – спросил Хорь.
– Куда… На фабрику разве?..
– Это где?
– Да вот же, ты ее проскочил.
– Что за фабрика?
– Газовая. Здесь раньше газ для освещения делали. До последнего времени улицы газом освещались. Теперь там половина помещений пустует, а к газгольдерам, говорят, даже близко подходить опасно – они за много лет так газом пропитались, что нанюхаешься – и отравишься.
– Газгольдеры?
– Башни, в которых газ хранили. Такие – как в учебнике средневековой истории…
– Ага… Слушай, ты, рыцарь плаща и кинжала, – по-немецки обратился Хорь к пленнику, встряхнув его. – Если не расскажешь, кто ты есть и кто тебя нанял, свяжем и запихнем в газгольдер. Там и помирай.
Лабрюйер не стал объяснять, что человеку забраться в газохранилище очень сложно, если только вообще возможно.
– Или затащим на угольный склад и углем завалим, – пообещал он.
– Отпустите меня, – попросил пленник. – Я все вам расскажу, только отпустите.
– Что будет, если не отпустим?
– Тогда лучше убейте…
– Ого… – пробормотал Лабрюйер. – Если не врет, то речь может идти о заложнике. Или заложниках.
– Ваш труп нам не нужен, – холодно сказал Хорь. – Мы доставим вас в такое место, где вы просидите суток трое в тепле и с запасом еды… Вас это не устраивает?..
– Трое суток?.. Вы что?.. Я все расскажу, – повторил мужчина. – Только отпустите!
– Просто так взять и отпустить? Господин, наверно, плохо понимает, что он шпионил за честными законопослушными подданными Российской империи, – ответил Лабрюйер. – Может быть, господин предпочтет визит в сыскную полицию?
