Ноги ощущаются едва ли, но я выхожу в гостиную. Артём расплачивается с курьером, доставившим заказанную еду, а мой взгляд падает на его пиджак на спинке дивана и лежащий рядом с ним телефон. Свой-то гаджет я по глупости оставила в машине, а связь с внешним миром в данный момент очень нужна.
— Жень… — доносится напряжённое, наряду с захлопывающейся входной дверью.
Не отвечаю. Просто набираю заученный наизусть номер. Пальцы дрожат, но я справляюсь на удивление быстро. Понятия не имею, что скажу своему мужу, но в данный момент плевать на разговоры и объяснения. Всего лишь хочу, чтобы он забрал меня отсюда. После разберёмся со всем этим дерьмом, которое заполонило мою голову. И пусть сейчас я, наверное, совершаю очередную ошибку, но тот, кому звоню… Десять цифр федерального номера на сенсорном экране преображаются в пять до боли знакомых букв: «Агеев».
У меня галлюцинации?! Или номер телефона моего мужа и правда занесён в список контактов?! Что это вообще может значить?!
— Бл*дь… — точно повторяюсь, но иное и в голову просто не идёт.
Гаджет с глухим стуком валится на пол, а я перевожу растерянный взгляд от своих уже пустых рук на Артёма. Мужчина хмурится, поджимая губы. Он преодолевает разделяющее нас расстояние, подбирая телефон. С несколько секунд подозрительно щурится, задумчиво рассматривая содержимое электроники, а затем скрещивает руки на груди, натянуто улыбнувшись.
— Разве я не имею права за все грёбаные восемь лет поинтересоваться тем, что стало с моей любимой женщиной? — проговаривает он вкрадчиво и с упрёком.
Думала ли я о чём-то подобном? Да я была уверена, что ему плевать на меня! И… что значит: «любимой»? Любимых не бросают! И не предают! А мы… нет ничего у нас общего с таким определением. Да и не было никогда. Умопомрачительное физическое влечение друг к другу — далеко не любовь.
— Ты о чём? — отзываюсь тихонько.
И сама уже знаю ответ. Тем больше вопросов напрашивается вместо него.
— Жень, — тяжело вздыхает Артём, опускаясь передо мной на корточки. — Давай проясним кое-что? — он выжидающе приподнимает бровь, а я слабо киваю за неимением более подходящей реакции. — Я не отказывался от тебя. Никогда. Это ты так решила. Не дала мне и шанса доказать обратное, а твой благоверный очень сильно посодействовал в этом. Понимаешь, да?
Ни черта я не понимаю!
— А должна? — задаю новый вопрос, перефразируя свою новую истерику. — Да и причём тут Рома вообще? — перехожу на повышенный тон. — Ты об этом с ним разговаривал что ли? Обо мне?
Воображение уже вовсю рисует множество вариантов, при которых слова Рупасова были бы истиной… И ни один из них мне не нравится. Особенно если учесть, что, по всей видимости, каждый из них предполагает, будто Артём гораздо ближе знаком с моей настоящей жизнью, чем необходимо.
— То есть ты сейчас правда хочешь уверить меня, что твой Агеев ни разу не сообщил о том, что я хотел с тобой поговорить? — недоверчиво выгибает бровь собеседник, явно переосмысливая ситуацию с новой стороны. — Ни разу за все восемь лет? — уточняет в довершение, добела сжимая кулаки.
У меня снова голова идёт кругом. В сознании никак не укладывается… Абсолютно ничего из того, что он говорит или спрашивает! Тот мужчина, за которого я вышла замуж, никогда бы не стал скрывать от меня что-либо — тем более такой значимый для меня факт, о котором он прекрасно осведомлён… Хотя кого я обманываю?
Буквально сегодня имела счастье убедиться в том, что в нашем браке не всё так гладко и прозрачно, как считалось ранее.
— Правда, ни разу… — отзываюсь негромко.
Больше не для Рупасова, а как итог собственных умозаключений.
— Зашибись, — измученный стоном реагирует Артём.
Он болезненно морщится и цепляется пальцами за свои волосы, с силой оттягивая их назад. Злится. Помню эту его привычку… Да, хоть что-то осталось неизменным.
— И… о чём вы общались? — уточняю, ощущая себя абсолютной идиоткой.
Мысленно заранее готовлюсь разложить каждое сказанное им слово «по полочкам», чтобы использовать в ближайшем будущем, но уже для другого человека.
— Почему бы тебе не спросить это у своего ненаглядного? — ухмыляется Артём.
Не на подобное я рассчитывала. Но в целом он прав. К чертям всё!
— Да, так и сделаю, — бормочу едва ли слышно.
Тут же резко поднимаюсь с дивана, намереваясь исполнить задуманное. Вот только до выхода из квартиры удаётся пройти едва ли несколько шагов, прежде чем Рупасов уже в который раз за вечер перехватывает за плечи, останавливая меня.
— Далеко собралась? — шепчет он тихонько на ухо.
В интонации больше нет ни капли злости и упрёка, или даже малейшего отголоска тех эмоций, которые я видела в нём меньше минуты назад. Артём прижимает к себе со спины слишком крепко, чересчур близко, а его голос просто сводит с ума своей нежностью и теплом.
— Домой, — проговариваю на автомате.
Удары моего проклятого сердца слышатся гораздо громче, чем собственный голос.
— Посреди ночи? — насмешливо реагирует мужчина, касаясь своими губами моего виска в намёке на поцелуй. — Даже и не мечтай, что я отпущу тебя.
Жар мужского тела и прикосновения за гранью дозволенности дурманят мой разум, а нехитрая ласка просто выворачивает наизнанку, требуя заполучить гораздо больше той потребности, в которой я так нуждалась долгие годы. Но я слишком зла на Агеева, чтобы концентрироваться на подобном. Всё, что остаётся значимым — найти лживого мужа и прояснить в чём наша проблема.
— Тебе не кажется, что ты слишком много на себя берёшь, а? — усмехаюсь невольно, разворачиваясь к Артёму лицом. — Ты мне никто! Может быть когда-то раньше — ты и значил что-то, но только не теперь, — добавляю, наблюдая за тем, как бездонная синева его взгляда снова темнеет. Но мне и этого мало, поэтому продолжаю в таком же тоне. — Ты давно потерял право диктовать свои условия или указывать мне. Так что просто отпусти меня и прекрати этот цирк! Я устала. Хочу домой. К мужу в конце концов! Помнишь о том, кто это, да? Мы только что о нём разговаривали! — толкаю мужчину, намереваясь продолжить путь на выход.
Самый простой способ избавиться от кого-то, чьё присутствие не желательно — нагрубить. Вот только уже который раз за вечер забываю, что с этим человеком не стоит так поступать.
— Повтори, — гневно реагирует Артём.
Точно знаю, не следует накалять ситуацию и дальше, но предел моего терпения давно закончился, а самоконтроль в присутствии Рупасова так и вообще мало возможен, поэтому…
— Кажется, я не заикаюсь. И говорю тоже внятно, — нагло передразниваю его недавнее высказывание. — Или у тебя с памятью плохо?
Мысленно ругаю себя за то, что не могу просто заткнуться, но внешне лишь вкладываю во встречный взгляд как можно больше хладнокровного вызова. Тем самым добиваюсь вполне закономерной реакции.