Райт сидит на краю полукруглого кожаного дивана. Он не замечает моего появления. И не только потому, что шаги моих босых ступней совсем бесшумные, а я останавливаюсь за несущей колонной из разноразмерных кубов, будто поставленных друг на друга с небольшим поворотом по оси.
Руки Закери сцеплены в замок и заведены за затылок, а сам мужчина как-то непривычно понуро сгорбливается. Если и видит что — так только свои колени и белый пушистый ковёр под ногами. Я не спешу подходить ближе. Так и стою, рассматривая причудливые тени от вмонтированных в переплёты между окнами светильников с марокканскими мотивами. И только немного погодя обращаю внимание на ещё несколько предметов, лежащих на стеклянном столике перед диваном: стакан с подтаявшим льдом, распечатанная бутылка арманьяка и… пистолет. Разобранный. Рядом рассыпаны патроны.
— Кхм… — вырывается из меня тихое, когда я пытаюсь прочистить горло.
А то разом кислорода перестаёт хватать, а в горле образовывается ком.
Мужчина реагирует мгновенно. Поднимается на ноги и заслоняет собой ранее увиденное мною оружие. Приближаться не торопится, пристально разглядывая.
— Как себя чувствуешь? — интересуется, прищурившись.
— Хорошо, — вру без лишних раздумий.
Не буду же я ему жаловаться в самом деле?
— Хорошо, — кивает встречно мужчина, больше собственным мыслям, чем ответом на моё высказывание.
Поскольку ничего хорошего на самом деле нет, то на этом я не успокаиваюсь.
— А что случилось? — спрашиваю, по новой оглядываясь вокруг. — И где мы? Я думала, ты живёшь в клубе…
Последнее, что помню, как Райт не позволил мне банально рухнуть на асфальт, когда я потеряла сознание по непонятной причине. И, поскольку на улице уже давно темно, значит я провожу в таком состоянии долгое время.
— Это и не лично моя квартира, — наконец, сдвигается с места, подходя ко мне ближе. — Служебная, — поясняет в дополнении.
Отчего-то обозначение назначения пентхауса отражается внутри неприязненным чувством. Место для встреч? С вполне понятным подтекстом.
— Ааа… — припоминаю то, что не на все вопросы он ответил.
Вот только дальше так ничего и не произношу. Снова начинает тошнить, так что закрываю рот, ещё и ладонью прикрываю, мысленно молясь всей вселенной, чтоб меня не вывернуло прямо при мужчине. Разворачиваюсь в обратном направлении к спальне, но былая слабость во всём теле снова напоминает о себе, вот и хватаюсь за колонну, около которой стояла, чтобы не упасть.
— У тебя истощение, усугублённое лёгким отравлением, Софи, — Закери вмиг оказывается рядом и аккуратно придерживает за талию в своеобразных полуобъятиях. — Поэтому тебе так плохо. Но ничего, скоро это пройдёт, — приободряет, аккуратно потянув за собой.
Не в спальню. На кухню. Заботливо усаживает на один из табуретов там и вручает небольшую бутылку с водой, предварительно отвинтив крышку.
Стоит сделать пару глотков, как приступ тошноты утихает. К тому же, пить мне, и правда, хотелось, так что моя благодарность за содеянное вполне искренняя.
— Спасибо, — улыбаюсь ему.
Блондин едва заметно кивает и направляется к холодильнику.
— Голодна? — спрашивает, но ответа не ждёт, вытаскивая содержимое на кухонный островок. — Сейчас приготовлю что-нибудь.
А я… банально зависаю, наблюдая за его действиями.
Серьёзно? Ужин? Для меня? Приготовленный Закери?
Что я там говорила о том, будто всё это странно?
Да к чёрту… Меня всё устраивает!
Прежде никогда не доводилось видеть воочию, чтобы мужчина готовил. Наверное, в этом всё дело. Ведь, пока Райт занимается будущим ужином, я так и сижу с приоткрытым ртом, будто околдованная следя за каждым выверенным жестом. К тому же, на мою жалкую попытку помочь, привстав с табурета, я получаю короткое и властное:
— Сиди. Сам.
Сам — так сам. Я вообще типа истощена и отравлена.
Ну, разве можно болеть, когда вокруг так невообразимо вкусно пахнет?
И даже тот факт, что стейк из сёмги со специями и запечённый картофель — не самый подходящий вариант для той, кто едва очнулась после длительной отключки, совсем не значим… Не задумываюсь я об этом вовсе. Как и о многом другом. Прямо здесь и сейчас хочется лишь наслаждаться тем, что происходит.
Глава 14
Новое утро для меня приходит вместе с сигналом входящего сообщения. Телефон лежит на краю тумбы, хотя накануне вечером гаджета там совершенно точно не было. В спальне я совсем одна, а за окнами уже светло. Зато от былой слабости в организме не остаётся и следа.
“Результаты готовы. Срочно свяжитесь со мной” — светится на сенсорном экране с подписью доктора моей матери.
Кислород в лёгких разом заканчивается.
Во-первых, сегодня — утро пятницы, а не четверга. Оказывается, я провела в отключке гораздо больше времени, чем предполагалось. Во-вторых: умудряюсь банально пропустить несколько звонков из медицинского центра, результатом чего и является пришедшее сообщение. А уж когда набранный мною в спешке абонент на том конце связи принимает вызов, так и вовсе становится дурно…
— Дрянь! Какая же она дрянь! И вы! Вы все с ней заодно! — доносится из трубки так истошно громко, что даже стены спальни отражают эхо, исполненное отчаяния.
А может всё это лишь в моей голове, но я просто-напросто не способна сейчас отделить реальность от того, что застревает в подсознании.
— София, — звучит наряду с предыдущим мягкий мужской голос. — Одну минуту… — дополняет извиняющимся тоном, а после следуют распоряжения для мед. персонала, посвящённые буйной пациентке.
Я же в это время до побеления пальцев сжимаю собственный телефон, всё ещё не дыша. И мысленно проклинаю весь мир, продолжая слушать.
— Бобби! Я хочу к Бобби! — всё ещё кричит самая родная на свете. — Ну, почему вы не разрешаете ему навещать меня?! Да пустите же! Я хочу к Бобби! Пустите… — скатывается на откровенное хныканье. — И ты… Ты тоже дрянь… Такая же, как моя дочь… Бобби… — мамин голос постепенно затихает.
Очевидно, вколотое ей успокоительное начинает действовать.
Мне бы, к слову, тоже не помешало. Пусть я далеко не в первый раз слышу подобное от неё, однако каждый раз — будто тупой нож в сердце вонзают. И медленно проворачивают, проворачивают…
— София, — возвращается между тем к диалогу со мной доктор.
Далее следует долгое вежливо-понимающее вступление, однозначно нацеленное на то, чтобы и я не закатила истерику вслед за родственницей. Вот только не нуждаюсь я ни в чём подобном. Потому и перебиваю врача:
— Сколько?
Вроде бы и я, но голос словно чужой.
— Сумму мы уже обговаривали. Она не изменилась, — тяжело вздыхает собеседник.
