Я рада, что он всё понимает и не продолжает никому из нас на самом деле не нужную полемику., перейдя сразу к сути. Вот только раздражения меньше во мне не становится.
— Я не про деньги. Сколько недель у меня есть?
Всё ещё не дышу. В лёгких уже печёт. А сердце подло замирает в ожидании вердикта. Наверное, тем самым я только сама себе хуже делаю, но и по-другому не получается. Что хуже — в ответ лишь тишина.
— Дней? — дополняю глухо.
Кажется, ещё чуть-чуть, и я рухну в обморок.
— Опухоль прогрессирует слишком быстро, — начинает нерешительно доктор. — И… Софи, я больше ничем не могу помочь твоей матери. Всё, что было в моих силах, я уже сделал. Теперь только перевод в клинику и оперативное вмешательство… — не говорит, почти кается.
Что сказать, хороший он человек. Сочувствующий.
— Я вас услышала, — перебиваю его, освобождая от необходимости утешать меня дальше, подбирая слова помягче. — Деньги будут в течении… суток. Можете начинать все необходимые приготовления.
Трубку не кладу. Она просто-напросто вываливается из моей руки. Я с шумом втягиваю в себя как можно больше кислорода. Заставляю себя дышать. А ещё зажмуриваюсь до чёрных точек, пытаясь взять себя в руки. Провожу в такой позе не меньше минуты. И только потом поднимаюсь на ноги, привожу себя в порядок и одеваюсь. Благо, мои вещи, как и телефон прежде, “чудесным образом” ко мне возвращаются.
Пентхаус пуст. Райт покинул не только спальню, но и этаж. Я тоже не задерживаюсь здесь дольше необходимого. Ведь у меня есть одно обещание, которое я должна исполнить в кратчайший срок. И если неделю назад, когда я думала, что у меня ещё есть немного времени, чтобы определить каким именно образом я получу необходимое, то теперь… неважно совсем уже какой ценой.
Уличная прохлада помогает дышать свободнее. На некоторое время я позволяю себе банально застыть посреди тротуара и движущейся толпы людей, просто-напросто вдыхая и выдыхая морозный воздух. Мысленная истерия постепенно утихает, а эмоции возвращаются в прежнее притуплённо-равнодушное русло. Невозможно постоянно рефлексировать до нервного срыва, когда балансируешь на этой грани уже очень давно. Это поначалу чувствуешь себя невозможно тяжело и безнадёжно обречённо. Потом… Ко всему привыкаешь. Так или иначе.
Пешая прогулка по центру Лондона не такая уж и долгая. По прошествию сорока минут я останавливаюсь перед центральным входом в здание с кирпичным фасадом. Медлю ещё немного, до судорог в пальцах сжимая тонкую магнитную карту чёрного цвета. Сначала использую её, и только потом задумываюсь о том, что стоило сначала позвонить тому, к кому прихожу. Но… Всё равно ведь уже здесь. К тому же, Закери, и правда, внутри. Узнаю об этом от одного из охранников при входе. А вот дальше… Дальше — намного сложнее.
Стараюсь не думать, отгоняя так и напрашивающиеся навязчивые мысли по поводу своего будущего поступка. Если начну размышлять — точно никогда не решусь! Ведь если откажет, тогда… Нет! Просто сделать и всё! Никаких сомнений и терзаний совести. А ещё шаг прибавляю, пока иду к кабинету хозяина закрытого клуба. Правда, порыва хвалёной решимости хватает как раз до момента, пока не подхожу к самим дверям. Те, к слову, приоткрыты. И блондин там не один. Мне даже не надо заглядывать, чтобы распознать кому принадлежит снисходительно-небрежный баритон с вкрадчивыми нотами.
— Не думаю, что этот вариант будет так уж прост, — проговаривает Маркус Грин.
Понятия не имею о чём речь, но последующий усталый вздох определённо солидарен во мнении с брюнетом.
— В любом случае, снова перейти черту я им не позволю, — отзывается Закери.
Мне кажется, или в его голосе проскальзывает открытое недовольство?
— За всем сразу не уследишь, — отпускает равнодушным замечанием в свою очередь собеседник. — Не наступай на одни и те же грабли дважды.
Далее следует пауза. Довольно долгая. За это время я успеваю отступить на пару шагов назад, потом проклясть себя за глупость и трусость, а затем возвращаюсь ближе к дверям и даже хватаюсь за ручку, чтобы приоткрыть полотно чуточку больше, намереваясь уже перестать подслушивать и войти. Но потом…
— А что, если девчонке просто нужны твои деньги?
Слова Маркуса отражаются в моём подсознании подобно раскату грома среди ясного неба. Почему? Наверное, потому что он прав. То, что на этот раз речь заходит обо мне — я даже не сомневаюсь. А ещё…
— Значит, я ошибся в ней, — звучит в ответ угрюмо-приглушённое от Закери.
Очередная пауза в диалоге на этот раз сопровождается не только новым потоком моих внутренних ругательств на саму себя. Внутренности странным образом будто налётом ядовитой горечи покрываются. Дышать снова трудно.
Чёрт! Чёрт! Чёрт!
Пальцы подрагиваю и я сжимаю их в кулак, после того как отпускаю дверь и разворачиваюсь в обратном направлении. Правда, покинуть коридор так и не удаётся. На пути возникает рослый рыжий парень. Тот самый, что помог мне избавиться от арестантской участи с участием местной службы безопасности.
— Доброе утро, мисс Агилар, — бодро здоровается он.
А мне так и хочется попросить его заткнуться или хотя бы убавить громкость!
— Доброе утро, Калеб, — мямлю в ответ совсем тихо.
И очень надеюсь, что нас не услышали… Ошибаюсь. Услышали.
— Софи, — звучит за спиной от Закери.
Маркус уже вышел из кабинета, а блондин застывает на пороге. Грин тоже здоровается со мной, когда проходит мимо, а вот я… Понятия не имею, что делать дальше! Просто потому, что возникает непреодолимое желание провалиться сквозь землю Но, конечно же, подобное мне даже во сне присниться не может. Приходится выдавить из себя ответную вежливость и возвращаться туда, где стояла буквально минуту назад.
— Тебе не стоило выходить. Одной, — прищуривается Райт, окидывая меня придирчивым взором с ног до головы. — Ты ещё не выздоровела, — дополняет в пояснении. — Что-то случилось? — хмурится, быстро уловив моё состояние.
“А что, если девчонке просто нужны твои деньги? — отражается между тем в моём подсознании снова и снова, будто приговор: — Значит, я ошибся в ней…”
Прежде чем отреагировать на слова Закери, я оборачиваюсь. В коридоре, кроме нас двоих, больше нет никого. Разве что мои неутихающие мысли.
“Дрянь! Дрянь! Дрянь! Это из-за тебя все фиалки завяли! Почему ты не пускаешь Бобби меня навестить?! Дрянь! Дрянь! Какая же ты дрянь!!!” — вторит двум мужским голосам ещё один, исполненный болью и отчаянием.
Который из них в моей голове громче?
Который важнее?
Ответ для меня всегда предопределён.
По-другому быть просто не может. Невзирая ни на что.
Но тогда почему же настолько больно и противно от самой себя?
— Софи? — не выдерживает Райт, так и не дождавшись от меня ответа. — Что случилось? — повторяет уже сказанное ранее.
