Успеваю преодолеть несколько ступеней вслед за блондином, прежде чем освещение гаснет. Наступает кромешная темнота, а я вынужденно цепляюсь за перила, так и не завершив спуск. И теряю его из виду. Музыка стихает. Воцаряется тишина. Напряжение внутри моей головы усиливается тысячекратно. Всего лишь на пару кратких мгновений. Все былые мысли и сомнения улетучиваются в неизвестном направлении, как только лиловая вспышка прожектора вынуждает концентрировать внимание на круглом подиуме посреди зала. Наряду с плавной мелодией, пространство наполняет пронзительное сопрано в исполнении Ханны.
Мне уже не раз доводилось слышать её пение, но сегодня… Девушка обнимает микрофон в стиле тридцатых годов, тончайший красный шёлк платья в пол подчёркивает каждый изгиб стройного силуэта, светлые локоны уложены безукоризненно гладкими волнами и подхвачены подвязкой, глаза закрыты полупрозрачной вуалью. Перед всеми будто образ из далекого прошлого предстаёт — не просто певица.
Я, также, как и большинство собравшихся, не могу отвести взора от обладательницы завораживающего голоса. Воспринимаю, будто под гипнозом, лишь её одну. Скорее всего, именно поэтому и не замечаю того факта, что оказываюсь на лестнице уже не одна. И вздрагиваю от неожиданности, когда на плечи ложатся тяжелые шероховатые ладони, а над ухом звучит пусть и тихое, но с нотками явной угрозы:
— Твоя минута давно истекла, София.
А ведь собиралась только забрать пальто…
— Знаю, — выдавливаю из себя едва слышно.
Еле сдерживаюсь, чтобы оставаться на месте, хотя на самом деле очень хочется избавиться от чужого прикосновения и бежать без оглядки.
И вот как я теперь буду из этого выпутываться?
Не привлекая лишнего внимания…
— Непослушная, значит, — протягивает в ответ Айзек, сжимая пальцы на моих плечах сильней. — Непослушных наказывают.
В голосе слышится столько коварного предвкушения, что у меня все внутренности выворачивает. От страха. И отвращения.
Какое-то время я просто-напросто стою, не шевелясь, справляясь с нахлынувшими эмоциями. И только когда разуму возвращается толика хладнокровия и адекватности, произношу спокойно:
— Я… Кхм… — отрицательно качаю головой. — Вы меня неправильно поняли… Я… — делаю паузу, стараясь подобрать формулировку помягче, — не могу стать вашей… кхм… спутницей.
Наверное, стоило бы быть гораздо твёрже и уверенней в интонации, потому что жалкая попытка избавиться от навязчивой компании “по-хорошему” терпит полнейшее фиаско. Мужчина прижимается ко мне со спины плотнее, вжимая собою в лестничное ограждение, а его хватка начинает причинять ощутимую боль. Скорее всего, ещё и синяки останутся.
— Спутницей? — звучит от Айзека в презрительной насмешке. — Мне не нужна спутница… — его ладони плавно перемещаются от моих плеч к ключицам, а затем смыкаются на шее. — И я не принимаю отказов. Хорошенько запомни это на будущее, — заканчивает ледяным тоном.
Твою ж…
Сознание захлёстывает паника. И кислорода в лёгких начинает не хватать. Но я по-прежнему стою, не шевелясь. Ведь звать на помощь абсолютно бесполезно. Ещё больше проблем только обрету, привлекая к себе постороннее внимание.
— Пожалуйста… Отпустите… — произношу тихонько, слегка дёрнувшись.
Нет, пока не сопротивляюсь. Лишь демонстрирую мужчине то, что готова к подобному. Хотя это и неуместно совершенно.
Зал всё ещё ещё наполнен мягким лиловым светом, направленным на сцену, и лиричным голосом Ханны. Как бы мне ни хотелось покинуть клуб прямо сейчас, всё равно не удастся, пока она не закончит выступление.
С другой стороны, мне уже и верхняя одежда не столь важна.
Главное, выбраться отсюда побыстрее!
— Ммм… не правильно ты просишь, — отзывается Айзек, разворачивая меня к себе лицом. — Но ничего, я тебя научу… — ухмыляется довольно.
А я только теперь замечаю, насколько же сильно от него разит алкоголем.
Похоже, мужчина, что называется, напился “до чёртиков”.
Как вариант, я могла бы подыграть сложившимся обстоятельствам, а при первом удобном случае банально улизнуть. Ведь он не видел моего лица. Не знает моей фамилии. И в списке тех, кто может находиться здесь, меня тоже нет. Если я исчезну, он не найдёт меня. Да и зачем ему меня искать? Таких, как я — у него полно.
Впрочем, ничего подобного в итоге не требуется.
— Софи, — доносится вкрадчиво.
Удивительно слышать своё имя из уст того, кому его не сообщала. Однако данная мелочь волнует не особо сильно. Я безмерно рада возвращению Закери. Как минимум потому, что хватка Айзека, наконец, слабеет. Дышать становится значительно легче. Жаль, окончательно он меня не отпускает.
— Твоё пальто, — добавляет блондин, протягивая мне обозначенное.
Пальто, и правда, моё. Вот только забрать я его не могу. Новый участник диалога стоит на пару ступеней ниже, а преодолеть их у меня не получается.
— Она ещё никуда не уходит, — сухо противопоставляет Айзек.
Хватка чужих рук на моих плечах вновь усиливается.
— Это не тебе решать, — невозмутимо реагирует Закери.
— На ней нет знака принадлежности, а значит, я вполне могу ею воспользоваться. И воспользуюсь, — звучит в ответ с откровенным вызовом. — Или правила клуба внезапно изменились?
Единственный из нас, чьё лицо не скрыто маской, неприязненно морщится. Я улавливаю в лазурном взоре нотки усталости и… досады? На его губах расплывается лениво небрежная насмешка. Он запускает руку в карман пиджака, вытаскивая оттуда тонкую цепочку с подвеской в форме капельки, и поднимается на пару ступеней выше, тем самым сокращая оставшееся между нами расстояние.
— Нет, правила не изменились, — произносит бесцветно. — Но теперь знак принадлежности у неё есть, — дополняет, прежде чем надеть на меня украшение. — Ещё вопросы? — приподнимает бровь, уставившись на Айзека.
Позади меня слышится тяжёлый вздох.
— Ладно. Понял, — проговаривает ворчливо Айзек.
Не сразу, но мужчина отпускает мои плечи и отступает на шаг назад. Помедлив ещё немного, он и вовсе удаляется из виду. А я… Всё ещё в ступоре, да.
Так и стою, как полнейшая идиотка, пытаясь осмыслить всю полноту произошедшего… Что это только что было?!
— Софи, — вырывает из пелены внутренней истерики голос Закери.
Он заботливо укрывает мои плечи моим же пальто, а после берёт за руку и ведёт вниз по лестнице. Вот только недолго длится моё послушание. Я притормаживаю перед предпоследней ступенью, ведь до моего болезного разума, наконец, доходит, что я получаю не долгожданную свободу, а всего лишь меняю одно пастуха для “покорной овечки” на другого.
— Откуда тебе известно моё имя? — начинаю с малого.
Совсем бы остановилась, да только мужчина продолжает идти, крепко держа меня за руку, не позволяя такой вольности. И не считает нужным отвечать.
