Зачем я уговариваю её?
И почему мне её так жаль…
— Айзек? — внезапно хохочет женщина. — Да что он может? Айзек — слабак! — подскакивает на ноги и вновь приближается ко мне, повторно усевшись на бортик ванны. — Даже ты отказалась от него, а ведь неискушённая… — тональность меняется почти до мурлыкающих ноток в считанные мгновения. — Он думал, если надавить на тебя посильнее, тогда ты не достанешься Хозяину, и я буду счастлива, — снова водит пальцами по поверхности розового игристого, сосредоточившись на собственных действиях. — Слабак! Даже с этим не справился… Но ничего, я исправлю его упущение! — заканчивает в откровенно торжественном тоне и запускает руку глубже, шаря по моей куртке.
Она забирается сначала в левый карман, потом в правый, вытаскивая всё, что там есть. А именно — бархатную коробочку, отданную мне сегодня Зои, и тюбик красной матовой помады. И если первое она оставляет на краю чугунной поверхности, больше не обращая внимания, то вот второе…
— Тебе удивительно идёт этот цвет, — улыбается Николь, распечатывая косметический атрибут. — Я знала, что именно так и будет. Тебе ведь тоже нравится мой подарок? — интересуется, болезненно обхватив пальцами мой подбородок, и принимается сосредоточенно обводить помадой мои губы.
Почему я позволяю ей это?
Да потому что я всё ещё перевариваю тот факт, что треклятые цветы и коробку помады, оказывается, мне прислал не Айзек Чейз, а его сумасшедшая сестра!
И, если вспомнить его реакцию, когда я заявилась с дарами к нему в офис, становится понятно — мужчина ещё тогда это понял. Это я, глупая, дальше собственного носа ничего не вижу. А ещё…
— Это ты отравила меня тогда, да? — произношу, почти уверенная в положительном ответе.
— Жаль, ты рассталась с цветами до того, как воздействия яда хватило бы на летальный исход, — пожимает плечами Николь, откладывая помаду в сторону.
И явно любуется последствиями собственной игры в визажиста.
Вон как глаза горят восхищением!
— Уснула бы себе тихо мирно, тогда бы и стрелка нанимать не пришлось, — продолжает в беззаботном тоне. — Всегда не любила оружие. Никогда не знаешь кого шальная пуля зацепит, — вздыхает напоказ удручённо.
Безумная…
— Он же чуть не умер из-за тебя, — отзываюсь жалким полушёпотом.
Больше не в силах смотреть на неё, закрываю глаза, чувствуя, как ритм собственного сердца сбивается, потому что картинки прошлого всплывают в подсознании сами собой. Получается, стреляли не в Закери. В меня. Он лишь своевременно среагировал и закрыл меня собой. Тогда это вполне объясняет вторую — неудавшуюся попытку. Я — цель, не свидетель.
— Машина. У входа в клуб. Тоже ты? — припоминаю ещё один факт из прошлого.
Но на этот раз ответа не получаю.
Николь вспоминает о наличии футляра для ювелирной вещицы. Открыв крышку, какое-то время она внимательно рассматривает содержимое, а после аккуратно вынимает цепочку с подвеской.
— Когда он придёт за тобой, ты должна выглядеть соответствующе, — поясняет снисходительно, надевая на меня украшение.
— Когда он придёт за мной, ты очень пожалеешь о том, что делаешь, — бросаю встречно.
То ли за такой короткий промежуток я успеваю привыкнуть к закидонам её психики, то ли злость от осознания за то, какая она мерзкая, — затмевает собой страх… Надоело!
— Конечно, Хозяин меня обязательно накажет, — соглашается Николь. — Может быть, даже строже, чем, когда узнал, что это я столкнула с переправы ту сучку Эмбер. Да я и отрицать не буду, заслужила ведь наказание, — сообщает, как какую-то долбаную обыденность, через короткую паузу поясняя на мой ошеломлённый взгляд: — А я предупреждала её. Говорила не лезть в нашу семью. Но она не хотела ничего слышать. Как заведённая, всё твердила, что может быть лучше меня, что он обязательно когда-нибудь обратит на неё внимание… Дура! — припечатывает злобно, сжимая кулаки до побеления костяшек. — Но, в любом случае, ты уже не узнаешь об этом, — улыбается великодушно, обхватывая моё лицо обеими руками, и давит вниз.
Я только и успеваю отметить с какой же лёгкостью меняется мимика на её лице, будто в женщине не одна — несколько личностей сразу уживаются, а после мои колени сами собой подгибаются, когда Николь погружает меня в наполненную вином ванну с головой.
Сознание вмиг захлёстывает паника. Пытаюсь вырваться, всплыть на поверхность в силу своих возможностей, но руки и ноги закованы, а Николь давит слишком сильно. Неравные возможности. Каждое мгновение кажется вечностью, и всё равно кислород заканчивается слишком быстро. Лёгкие печёт, в грудной клетке буквально адово пекло разгорается. Меня разрывает изнутри, и я в глупейшем инстинкте открываю рот, тут же наглотавшись жидкости. Привкус элитного алкоголя туманит разум, заполняя горло, и я… вновь могу дышать.
Кашляю с такой силой, будто внутренности сейчас отхаркиваю, снова и снова жадно хватая ртом воздух.
— Чуть не забыла, — задумчиво проговаривает между тем отпустившая меня Николь. — Ты же не сообщала Хозяину о своей задержке?
Да пошла ты!!!
Но это в моих мыслях, а вот внешне я продолжаю пытаться восстановить дыхание, стараясь не обращать внимания на то, как бешено колотится собственное сердце, будто на пределе. К тому же, недолгая пауза позволяет определиться с более подходящим ответом.
— Странные ты вопросы задаёшь. Закери знает обо мне всё! — выдаю с гордостью, чтоб некоторые особо не обольщались. — И, если он поймёт, что ты виновна не только в моей смерти, но и в гибели его дочери, — протягиваю мстительно, безбожно лицемеря. — Как думаешь, захочет он быть твоим Хозяином и дальше? — бросаю уже с вызовом. — Давай, Рабыня, убей частичку своего Хозяина! Да что уж там, его самого тоже убей! Чтоб уж не мучался, — срывается наряду с истеричным смешком.
Сейчас я способна говорить что угодно, лишь бы ещё как можно дольше иметь возможность дышать.
И вообще, где до сих пор носит этого мистера «Я знаю всё обо всех»?!
Поскольку даром ясновидения я совершенно точно не отличаюсь, то последнее приходится озвучить вслух, чуть-чуть подправив интерпретацию:
— Уж не знаю, как тебе удалось закрыть клуб и затащить меня сюда, но уверена, скрыться от своего Хозяина тебе всё равно не удастся. Может быть, в этот самый момент он уже совсем близко… — улыбаюсь изо всех сил, пытаясь поверить в сказанное.
Если и сама верить не буду, тогда как её убедить?
— А это не я клуб закрыла, — флегматично отзывается Николь, с какой-то ностальгией оглядываясь вокруг. — Он сам его закрыл. Насовсем. Уже две недели как. Своих безопасников на другой объект перевёл, а остальному персоналу другую работу подобрал. Как только понял, что я сделала, так сразу и отрёкся от всего. Только Калеба при тебе и оставил, — вздыхает неожиданно тоскливо. — Вот почему ты не сдохла сразу? — спрашивает так, будто это я намеренно так ей насолить решаю. — Раньше часть дохода от клуба доставалась Айзеку, а он разрешал пользоваться этим счётом. Теперь… Не даст мне больше денег, — по новой вздыхает, возвращая себе вертикальное положение и принимается мерить зал неспешными шагами. — А так ведь хорошо всё было! Я спокойно тратила папино наследство, и могла выбраться из той проклятой клиники в Ницце почти в любое время, — задумчиво постукивает указательным пальцем по собственному подбородку. — Думаешь, он будет ещё долго злиться, да? Изолирует… — заканчивает почти в мольбе.
