– Я люблю тебя.
Аверин впился в её губы поцелуем – грубым, требовательным, жадным. Он воровал у неё возможность дышать, чтобы поделиться тем единственным, в чём нуждалась сейчас Ульяна – им самим. Целиком и без остатка принадлежащим только ей.
– И я тебя люблю. Ты бы знала, как сильно.
И больше не было ни места, ни времени для чего-то другого. Аверин сорвал халат с Ульяны, оставляя её полностью обнажённой. Она не испытывала в этот момент стеснения – напротив, ей хотелось, чтобы Олег видел и знал, что она принадлежит только ему. Что отдаётся только ему с тем пылом, что умел в ней разжечь её муж.
Аверин вновь опустился перед женой на колени, придвинул её к краю стола за бёдра, и его голова оказалась прямо напротив её широко раскрытых ног. Всего на мгновение Уля почувствовала себя неуютно. Всего на мгновение… которое после растаяло без следа, стоило только мужу провести языком по её истекающему влагой лону. Снизу вверх, где он задержался, надавливая на клитор.
Ульяна легла на стол и совершенно бесстыдно распахнула ноги шире. Чтобы Аверин мог касаться её везде, где бы ему этого хотелось. Чтобы он мог брать её так, как пожелает только он.
Язык закружил по напряжённому узелку плоти, и Уля попыталась сжать ноги, что муж не дал ей сделать. С силой развёл их в стороны, впиваясь пальцами в нежную кожу бёдер.
Это было что-то крышесносное – всё то, что она чувствовала сейчас. Ещё каких-то несколько минут назад она была без того, кто стал её воздухом, сейчас же растворялась в каждом прикосновении, в каждом касании, в каждой секунде слепящего удовольствия.
– Оле-ег, – протяжно застонала она, почувствовав, что долго так выдерживать не сможет, и Аверин почти сразу сменил язык членом, поднявшись на ноги, расстегнув брюки и войдя в неё на полную глубину.
Она была полностью обнажена, он – одет. Но этот контраст лишь добавил пикантных ноток ко всему, что чувствовала Ульяна.
Муж задвигался в ней отрывисто и быстро, почти что грубо вколачиваясь в истекающую влагой плоть. Уля закрыла глаза, принимая его в себя без остатка. Наслаждаясь каждым его движением, тем, что ощущала Аверина настолько глубоко в себе, и отдавалась ему с той страстью, что бушевала внутри неё и отражала всё, что ощущала Ульяна.
– Быстрее, – взмолилась она, понимая, что ещё немного, и она взорвётся чистейшим удовольствием, и когда Олег последовал её просьбе, ускоряя движения, закричала, сжимая его собой. Как же ей хотелось сейчас продлить эти ощущения. Когда он был настолько принадлежащим ей. Когда она сама сходила с ума от всего, что испытывала…
Аверин сделал ещё несколько толчков, после чего кончил, изливаясь в неё. И это тоже принесло ей удовлетворение – её мужчина и его семя были в ней глубоко. И это было единственно правильным.
– Если я скажу, что нам… всё же стоит поговорить? – пытаясь совладать со сбившимся дыханием, проговорила Ульяна, когда Олег всё же покинул её тело и стоял напротив, делая рваные вдохи и выдохи.
– Ты будешь полностью права во всём, – улыбнулся он и, потянув её за руку и понуждая сесть на столе, прижал к себе, после чего поцеловал так, что у Ульяны закружилась голова.
Уля ждала мужа из ванной, сама же наскоро нарезала бутерброды. Ей постоянно казалось, что Аверин не доедает, а она сама – не делает ничего, чтобы его накормить. Это уже даже стало превращаться в навязчивую потребность – знать, что муж нормально поел.
На часах было почти пять утра, но спать совсем не хотелось. Она вспоминала о том, каким нежным и одновременно страстным был Олег, когда только вернулся. И как ему необходимо было, чтобы она его простила. Рядом с ней он был таким трогательным и настоящим, что у Ульяны сердце сжималось от ощущения, которое казалось запредельным.
– Ну, зачем ты? Не стоило так утруждаться.
Аверин обнял её сзади, когда Ульяна наливала ему зелёного чая, прикоснулся губами к затылку, вдохнул аромат её волос. Уля улыбнулась, поворачиваясь в руках мужа:
– Ничего трудного. К тому же, я вряд ли сейчас засну. Садись.
Олег покорно выполнил её указание, и когда Уля поставила перед ним чашку, принялся за еду. Она не знала, стоит ли прямо сейчас говорить о том, что её тревожило, и когда устроилась напротив и, подперев рукой подбородок, принялась наблюдать за тем, как Аверин поглощает еду, лишний раз убедила себя, что беседа может и подождать.
– Я просто был на обследовании, – словно прочитав её мысли и сделав тот выбор, который никак не могла сделать она, проговорил Олег, вытерев губы салфеткой. – Но… знаешь, я до сих пор боюсь.
Уля насторожилась, безошибочно поняв, что Аверин сейчас впервые захочет откровенничать о своей болезни. Да, они говорили об этом и раньше – вскользь. Сейчас же он наверняка желал углубиться в этот вопрос.
– Боишься чего? – тихо спросила она, делая вдох.
– Что нет никакой ремиссии. Что врачи ошиблись, когда сказали мне, что болезнь отступила.
– К этому есть предпосылки?
– Нет. Их нет. И все последние анализы это подтвердили. Но я постоянно на взводе. Постоянно мне кажется, что во мне снова сидит эта дрянь. Это не объяснить словами. А сейчас, когда рядом со мной ты, и когда у нас столько планов, всё только усугубляется. Я стараюсь с этим бороться, но…
Он развёл руками. А Уля ведь прекрасно понимала, что стоит за его «не объяснить словами». Страх, что всё может окончиться здесь и сейчас, неверие, что то хрупкое счастье, которое происходит в данный момент с тобой, продлится дольше одного дня.
Только вовсе не болезнь была тому причиной. Разве она сама не испытывала того же самого? Разве не опасалась, что в любое мгновение всё может окончиться, неважно как и почему.
– Мы можем бороться вместе. Скажешь, что за диагноз у тебя был?
– Лимфома.
– Понятно.
На деле же ей было ничего не понятно, но Уля уже мысленно дала себе обещание изучить всё, что найдётся в сети по поводу этого диагноза. И про ремиссию во время онкологии – в первую очередь.
– Ты расстроилась?
– И нет, и да. – Ульяна передёрнула плечами. – То, что ты переживаешь, меня расстраивает, конечно. Но я безумно рада, что ты здоров. – Она улыбнулась и перевела разговор в другое русло, которое, впрочем, было не так уж и далеко от первопричины их беседы. – Я тут кое-что изучила…
Уля опустила взгляд, чувствуя себя странно – кажется, вещи, о которых собиралась говорить с мужем, были весьма прозаическими и в некотором роде нормальными, однако почему-то вызывали у неё чувство смущения.
– Так… ты кое-что изучила… – в голосе Аверина слышалась улыбка. Уле даже не нужно было смотреть на мужа, чтобы понять, что он улыбается.
– По поводу ребёнка.
– Слушаю внимательно.
– Я считаю, что нам не стоит терять время на то, чтобы попробовать естественный способ в третий раз.
