– Мне нужны деньги, – проскрипел Лев в ответ, опустив голову, так что капюшон толстовки ниже опустился на глаза.
– И ты хочешь достать их таким способом?
– Аверин просто отпишет мне или моей матери долю в бизнесе. Всё.
Аверин. Не папа, не отец. Как будто её муж был для Льва совершенно посторонним человеком. Впрочем, Уля этому не удивилась. Почти.
– Разве нужно делать всё это для получения денег? Хочешь, я поговорю с Олегом, ты только дай мне такую возможность. Он переведёт вам с мамой нужную сумму.
Он вскинул голову, капюшон откинулся назад, обнажая черты лица – они были похожи на восковую маску. Никаких эмоций, никакой живости – только злость и жажда. Острая, которая наверняка была связана с потребностью поживиться.
– Да пошла ты, – выдохнул Лев и, запрокинув голову, расхохотался, после чего поднялся и направился в сторону лестницы. И Ульяна не стала его останавливать, это вообще было последним, что она желала сделать.
Ей оставили возможность видеть. Свет так и остался включённым, освещая её унылую каморку, в которой она была заперта. Ульяна первым делом осмотрелась внимательнее, но ничего нового, увы, не узрела. Погреб был маленьким. Стол и табурет составляли всю обстановку, а тряпьё в углу, по-видимому, должно было служить ей постелью.
Уля поднялась со своего места, чтобы хоть немного размять затёкшие мышцы. От того места, где она провела всё это время, до противоположной стены было всего пять небольших шагов. Уля принялась расхаживать взад и вперёд, мысленно уговаривая малыша держаться. И саму себя тоже пришлось убеждать не волноваться. Олег обязательно их вытащит отсюда – иного просто не может быть. Осталось лишь перетерпеть и переждать.
Через пару часов ей принесли скудный ужин – воду в кружке, которую она жадно выпила, и подобие плова, больше похожее на кашу-размазню. После некоторых сомнений Уля всё же решила съесть и эту стряпню – силы ей могли понадобиться уже вот-вот, а сколько времени ей надлежало провести в заточении, Ульяна не знала.
После этого накатило желание прореветься. Лечь на ту груду тряпья, что валялась в углу её каморки, обхватить себя руками и порыдать всласть. Но и этого Ульяна позволить себе не могла.
А вот отдохнуть ей было просто необходимо. Она уселась на постель, прижалась спиной к бетонной стене и обняла колени руками. Что сейчас испытывал Олег? Что делал для того, чтобы вызволить свою жену и их будущего ребёнка? Боже… ему ведь совсем нельзя было волноваться!
Ульяна прикрыла глаза и попыталась абстрагироваться. Ей тоже совсем нельзя было волноваться. И на этом и стоило сосредоточиться.
Она поняла, что что-то не так, когда живот пронзило второй волной боли. От первой удалось мысленно откреститься и заверить себя, что это просто спазм от того, что неудобно сидела всё это время. Но когда всё повторилось, Ульяна почувствовала жуткий страх.
Вскочив на ноги, она заметалась по своей крохотной тюрьме, прислушиваясь к собственным ощущениям. Нет… всё должно быть хорошо, иначе просто не может быть.
Третий спазм понудил сложиться пополам и застонать от боли. Уля взвыла, упала на колени, и как только боль немного отпустила, поползла к лестнице. А дальше начался ад. Каждая ступень, которую она преодолевала, отзывалась внутри жуткими страданиями. Ей казалось, что она вся превратилась в оголённый нерв. Ульяна кричала, звала на помощь, но ничего не происходило и не заканчивалось, и когда она оказалась наверху и забарабанила в дверь, поняла, что надолго её не хватит. Спазмы скручивали её тело, выворачивали наизнанку, и не было этому ни конца, ни края.
– Б*я, Вьюн, Левика зови, – прозвучало в тот момент, когда Ульяна уже отчаялась. Дверь открылась шире и её втащили наверх. А больше она ничего не слышала, потому что провалилась в блаженную темноту.
Очнулась Ульяна от всё той же острой боли. Когда поняла, что её куда-то везут, даже дышать стало легче. Так нужно было оказаться там, где ей окажут помощь, где спасут их с Авериным ребёнка…
Голова закружилась, сознание снова стало уплывать. Ульяна лишь могла разобрать, что рядом с ней сидит тот самый Вьюн, а на переднем пассажирском сидении – Лев. Кто был за рулём, она не знала, да и знать не хотела.
– Что с этой сучкой может быть? Аппендикс, что ли? – истерично-весело поинтересовался Вьюн. – Ава, слышь? Аппендикс?
Ава… видимо Вьюн обращался к Аверину Льву. И она тоже носила Аверина… или Аверину. Неважно. Главное, что вынашивала ребёнка Олега.
– Правильно говорит аппендицит, – буркнул Лев и, повернувшись к ней, окинул ненавидящим взглядом. – Что с тобой?
И Уля решилась. Скрывать и дальше, что она беременна, и сейчас у неё мог быть выкидыш, было смерти подобно.
– Я малыша жду, – прохрипела она, балансируя между состоянием обморока и явью. – Скорее нужно в больницу.
И снова «поплыла».
То, что произошло дальше, стало новым витком личного ада. Нет, наверное, не ада. Чистилища. Ведь именно там проходят круги. Один за одним, пока душа не станет достойна рая.
Ульяна очнулась, не представляя, сколько времени прошло с тех пор, как в последний раз отключилась. Кажется, она была на обочине какой-то дороги. Её выбросили из машины в никуда? Оставили умирать?
Уля попыталась встать на ноги, но ей это не удалось. Она вновь упала на колени и, тяжело оперевшись руками о песок, смешанный со снегом, потрясла головой. Боли уже не было, или она попросту её не замечала, но туман в голове всё не исчезал.
Ульяна сделала то единственное, что могла предпринять на данный момент – поползла. Куда, она не знала и не понимала, просто двигалась, смешивая руками песчано-снежную смесь. Кажется, по бедрам текло что-то горячее, но она отказывалась думать, что это кровь.
Первая вспышка света остро резанула по глазам. Ульяна поняла, что это машина. Заставила себя подняться на ноги, но та уже была слишком далеко. Удалось побрести в никуда. Со всех сторон обступали холод и темнота. Отголосками в мозгу блуждали мысли о том, что сын Аверина попросту не мог поступить так с ней. Не могу выбросить на улицу. Но чем больше времени проходило, тем больше Ульяна убеждалась в том, что он не только мог, но и сделал это.
Она вскинула руку, когда на трассе вновь показалась машина, но и эта промчалась, так и не притормозив. А меж тем, состояние головокружения было слишком явственным, а желание лечь и уснуть – слишком острым.
Когда из-за поворота показалась ещё одна машина, Уля сделала единственное, на что ей хватило сил – шагнула на шоссе и взмахнула руками.
Она помнила в обрывках, как автомобиль всё же затормозил, как из него выбежала пожилая пара, которая принялась носиться вокруг, постоянно причитая. И помнила, что смогла выдавить лишь:
– Я беременна, мне срочно нужно к врачу.
Каким-то невероятным усилием она удерживала на поверхности сознание, когда её усадили в машину и повезли в больницу, но не смогла выдержать долго – потеряла связь с реальностью со слепой надеждой, что теперь ей точно помогут.
