Пастух расхохотался, раскачиваясь взад и вперед.
— Ну что за умный пес! Да еще и такой верный!
С чашкой в руке Нэб подошел к двери и приоткрыл ее.
— Взгляни, какой ливень. Пожалуй, я посижу тут. Первый встану на вахту, буду следить за стадом.
Шторм разыгрался не на шутку, удары грома следовали один за другим, словно пушечные залпы. Над пастбищем сверкала молния, струи косого дождя, подгоняемые ветром, стекали по скале, служившей стеной хижины, но это не мешало Нэбу и Дену безмятежно спать в спасательной шлюпке. Луис нес вахту у полуоткрытых дверей. Сильный порыв ветра все-таки захлопнул дверь, стукнув Луиса по щиколотке. Скривившись от боли, пастух снова выглянул наружу.
Ветер повалил ограду загона. Стадо разбежалось. Ден, почуяв неладное, громко залаял в самое ухо Нэба, и тот проснулся. Луис схватил свой крючковатый посох, натянул на себя плащ и, уже выбегая, объявил:
— Загон разрушен, наши овцы разбежались. Пойду, сгоню их со скал. А вы спасайте остальных, загоните их в хижину. Vamos!
[5]
Старик вскоре скрылся под дождем в полной тьме. Пока Нэб возился со своим пончо, Ден уже примчался на пастбище. Весь следующий час они носились как бешеные. Перепуганная овечка столкнулась с Нэбом и сбила его с ног. Тут же схватив бедняжку за ухо и за хвост, он притащил ее в хижину. Ден уже вернулся и привел с собой еще двух овец. Одна сразу же забилась в угол, она вот-вот должна была родить, другая лежала возле киля спасательной шлюпки и стонала что есть силы. Стряхивая воду со шкуры, Ден прошел мимо Нэба, быстро перебросившись с ним мыслями: «Оставайся здесь с ними. Помоги им, как учил Луис. Я найду Луиса и приведу его сюда с остальными овцами».
Нэб поставил воду на огонь, собрал все, какие мог найти, мешки из-под муки. Повернувшись к забившейся в дальний угол овце, он увидел, что она уже произвела на свет ягненка и теперь вылизывает малыша. Похоже было, что и мамаша, и дитя чувствуют себя вполне хорошо, и Нэб занялся овечкой, которую принес сам. Она в панике убегала, и ему пришлось гоняться за ней по всей хижине. Третья овца незаметно вылезла из-под шлюпки, Нэб на нее налетел и растянулся на полу. В это время овца, которую он так и не поймал, толкнула дверь и убежала. Мальчик выскочил за ней, но вдруг остановился как вкопанный и, забыв об овце, кинулся к утесам. Мысленно он услышал отчаянный зов Дена: «Нэб, Нэб! Луис упал со скалы!»
Лабрадор громко лаял, глядя вниз с гребня скалы, и Нэб, подбежав, распластался на краю плато. В двадцати футах под ними он с трудом разглядел лежащего на выступе Луиса. В руках у старика была овца, ни он, ни она не шевелились. Нэб отправил Дена за веревкой, а сам пополз по скользкому утесу, цепляясь за каждое углубление, которое мог нащупать окоченевшими пальцами. Скользя и спотыкаясь, он добрался до выступа. Бережно приподняв голову старого пастуха, Нэб положил ее к себе на колени и взволнованно зашептал:
— Луис, старый друг, ты ушибся? Ответь мне, Луис!
Медленно открыв один глаз, Луис посмотрел на овечку, которую держал в руках, потом перевел взгляд на Нэба. И еле слышно проговорил:
— Ах, сынок, подаренный морем! Взгляни на эту бедняжку. Она никогда не станет матерью, не увидит новый рассвет.
Нэб лихорадочно стал растирать руки старика, стараясь согреть их.
— Забудь об овце, Луис. Ты ушибся? Ответь мне! Старый пастух прошептал:
— Я не чувствую ног и больно дышать. Нет, прошу тебя, не снимай свое пончо, сынок. Тебе оно нужнее, — и Луис потерял сознание.
Сверху, ударив Нэба по плечу, упала веревка. Ден стоял на краю скалы, крепко зажав в зубах другой конец. Закутав Луиса в толстое пончо из овечьей шкуры, Нэб обвязал его веревкой, соорудив из нее нечто вроде люльки, убедился, что она прочная и безопасная, и полез обратно на плато, зажав в руках веревку и цепляясь за выбоины в камнях. Так Нэб и Ден совместными усилиями подняли неподвижное тело Луиса на гребень скалы. Откуда у Нэба взялись силы и выносливость, чтобы дотащить раненого друга до хижины, он и сам не знал, но все-таки дотащил. Держа Луиса на плечах, он, шатаясь, добрался до хижины, переступил через порог и рухнул обессиленный.
Через некоторое время он почувствовал на лице что-то мокрое. Это Ден как мог старался привести его в чувство. Нэб медленно поднялся на ноги, но шея ему не повиновалась — сказывалось недавнее напряжение. Все, что он мог сделать, это просто подтащить старика к спасательной шлюпке и опрокинуть на мягкую обивку из сухой травы.
Луис издал долгий пронзительный стон — так стонет раненое животное. Нэб приготовил чай, остудил его, налив побольше молока. Ему удалось влить немного напитка сквозь холодные пересохшие губы Луиса, но тот закашлялся, чай пролился на рубашку, а пастух слабо взмолился:
— Не надо больше. Я не могу глотать. Мне холодно… очень замерз!
Нэб подбросил дров и угля в жаровню. Он гладил лоб старика и тихо приговаривал:
— Так лучше? Лежи спокойно. Я буду с тобой.
Пастух глазами дал знак Нэбу придвинуться ближе.
Он заговорил, но голос был едва слышен.
— Дай мне поспать… я устал… устал…
Шторм прекратился, ветер почти улегся, в хижину доносился лишь легкий шепот бриза, дождь тоже перестал. Через приоткрытую дверь было видно спокойное, усеянное звездами небо. Родилось двое ягнят, и овечки ушли из хижины на пастбище, уводя с собой своих детей, еще плохо державшихся на ногах.
До рассвета оставалось еще несколько часов, когда Нэб и Ден задремали. Казалось, всю землю окутала тишина, даже океан возле мыса Горн уже не ревел яростно, а тихо ворчал.
И Ангел сказал Нэбу:
— Рядом с вами его последние годы были самыми счастливыми. Здесь ваше время истекло. Звон колокола возвестит о начале нового пути. Мир огромен, и вы нужны в других местах. Услышите, как звонит колокол, уходите отсюда.
Сквозь открытую дверь в хижину упал утренний луч света. Лабрадор громко залаял, и Нэб очнулся от короткого, но глубокого сна. Он не мог понять мысли, которые силился передать ему Ден, только почувствовал глубокую печаль. Взглянув на лицо старого пастуха, он сразу все понял. Луис лежал в спасательной шлюпке, заснув навсегда, черты лица разгладились, он спал вечным сном.
В тот горестный день погода по-прежнему была хорошая, такого солнечного дня Нэб с Деном не видели с тех пор, как попали на Огненную Землю. Овцы разбрелись кто куда. Некому стало за ними следить. Мальчик и пес все утро просидели под открытым небом, глядя на хижину, где лежал старый пастух. На сердце у них было тяжело.
Наступил полдень, и Нэб наконец встал.
Он вошел в хижину, собрал продукты, сложил их в мешок, взял свое пончо из овечьего меха и крючковатый посох, принадлежавший Луису, зажег сальную свечу и в нескольких местах поднес огонь к парусиновой обивке хижины. С сухими глазами мальчик положил руку на холодный лоб пастуха и медленно произнес:
