Как же амбициозны мужчины! Настанет ли этому конец? Теперь ему захотелось еще сильнее сблизиться с королем посредством брака. Тем не менее, если учесть, как ловко Кромвель строил козни для свержения Анны Болейн, эти родственные узы могут послужить Джейн хорошей защитой в случае, если она не родит королю сына. Очень полезно заручиться дружбой такого могущественного человека, как Кромвель. Более того, как замечательно будет иметь рядом Лиззи, а также племянника и племянницу, которых Джейн никогда не видела. Малышка Марджери может стать подружкой ее собственного ребенка…
– Конечно, это так, милорд, – ответила Джейн, – но я слышала, что моя сестра поощряла ухаживания сэра Артура Дарси.
Кромвель изобразил, что до боли огорчен:
– Это весьма неподходящий союз, учитывая, что его отец находится в Тауэре как предатель и вскоре может лишиться головы. Кроме того, мне известно из надежных источников, что сэр Артур не особенно ревностный ее поклонник, это мягко говоря.
«Есть ли в стране хоть одно место, не охваченное разветвленной шпионской сетью этого господина?» – подумала Джейн, а вслух сказала:
– Я напишу сестре. Если она выразит охоту к замужеству и король согласится, я тоже благословлю этот брак.
На следующий день Генрих устроил для Джейн поездку по реке в Уайтхолл с целью посмотреть фрески Гольбейна, к этому моменту уже законченные. Когда они вошли в приемный зал, Джейн невольно отшатнулась, такой ошеломляющий эффект произвела на нее живопись.
Четыре величественные фигуры стояли в античном интерьере с классическими розетками, причудливыми колоннами и фризами, обманками и нишами в форме ракушек, но прежде всего внимание привлекала фигура Генриха. Он выглядел таким могучим и властным – ноги широко расставлены, руки на бедрах, во взгляде – стальная решимость, – что Джейн ощутила благоговейный страх. Это действительно было произведение искусства, и Генрих с большим удовольствием любовался им, похлопывая Гольбейна по спине. Художник воспринимал похвалы короля с обычным молчаливым почтением.
– Таким я хочу выглядеть для своих подданных, – заявил Генрих, – не только королем, но и главой Церкви.
– Все захотят иметь копии, – сказала Джейн.
– Мы будем поощрять это как проявление лояльности и одобрения моих реформ.
Глава 33
1537 год
К моменту, когда в апреле все расцвело, Джейн пропустила уже три месячных цикла, живот у нее слегка округлился. Судя по всему, беременность развивалась успешно, и Генрих сообщил радостную новость Тайному совету в Уайтхолле. После этого лорд-канцлер вышел в главный зал – Генрих и Джейн смотрели на это с помоста – и объявил собравшемуся двору:
– Мы уповаем на Господа, чтобы королева, которая сейчас ждет ребенка, произвела на свет много здоровых детей к утешению и радости его величества короля и всего королевства.
Загромыхали аплодисменты, полетели в воздух головные уборы; напирая друг на друга, люди устремились вперед, к помосту, чтобы принести поздравления. Генрих, получая добрые пожелания, ликовал и являл собой воплощение королевской власти и мужественности, а Джейн сидела рядом вся красная и кивала головой, выражая признательность.
Во все концы королевства разослали герольдов для оглашения новости.
– Повсюду торжество и веселье, – радостно сообщил Эдвард, когда несколько дней спустя пришел навестить Джейн.
– Король стал другим человеком, – сказала она ему. – Он воспрял и телом, и духом. Ему гораздо лучше.
– И все потому, что у тебя будет ребенок, моя премудрая сестрица!
Добрые известия скоро перебрались за море. Из Кале леди Лайл, жена коменданта, приходившаяся кузиной королю, прислала две крошечные рубашечки с чепчиками, которые она собственноручно расшила золотой нитью, – миниатюрные копии ночных сорочек, введенных в моду среди дам самой Джейн. Кроме того, леди Лайл просила, чтобы одну из ее дочерей приняли на службу к королеве.
«Пусть Господь сподобит Вас благополучно родить принца, – писала она, – к радости всех верных подданных».
Генрих суетился вокруг Джейн, следил, чтобы она не перетруждалась, много гуляла на свежем воздухе и хорошо питалась – ей подавали самые изысканные деликатесы. Чтобы порадовать супругу, он назначил Эдварда личным советником и даровал ему обширные земли, а когда Томас вернулся из первого заморского вояжа, взял его джентльменом в свои личные покои. Гарри призвали обратно ко двору и посвятили в рыцари. Он привез с собой длинный список указаний от матери, что Джейн должна и чего не должна делать, пока носит ребенка. Гарри обещал вернуться в Вулфхолл к уборочной поре. «Дай Бог, – думала Джейн, – чтобы вскоре после этого настала пора для главного урожая». Она считала месяцы, оставшиеся до октября, когда должен появиться на свет ребенок.
Теперь Джейн не была такой усталой и чувствовала себя хорошо, только все время испытывала голод, особенно ей хотелось перепелиного мяса, но, к сожалению, перепелок было мало. Генрих озаботился тем, чтобы заказать доставку птицы из Кале: он приказал лорду Лайлу, если там перепелок не найдется, поискать во Фландрии. Чего бы это ни стоило, но Джейн должна получить желаемое! И лорд Лайл не подвел. На последней неделе мая прибыл большой ящик с птицами, и Джейн с Генрихом уничтожили дюжину за обедом и вторую – за ужином.
– Кажется, мне теперь долго не захочется смотреть на перепелок, – сказал Генрих, вытирая салфеткой руки и рот.
– А мне захочется, – отозвалась Джейн. – Они были изумительно вкусные. Надеюсь, лорд Лайл пришлет нам еще.
– Пришлет, – подтвердил Генрих. – Ведь его жена хочет, чтобы ее дочь оказалась в числе ваших слуг!
– На таких условиях я, пожалуй, соглашусь принять ее! – со смехом ответила Джейн.
В начале июня из-за жаркой погоды в Лондоне второй год подряд вспыхнула эпидемия чумы. Джейн с тревогой слушала известия о страшных последствиях. Генрих, ни минуты не колеблясь, приказал двору перебираться в безопасный Виндзор.
– Пришпорьте коней, прошу вас! – кричала Джейн из-под полотняной маски, сидя в носилках за кожаными шторами. – Я хочу скорее добраться до места. Не могу вынести мысль, что ребенок может пострадать.
Генрих ехал рядом с ней и твердым голосом сказал:
– Успокойтесь, дорогая. Паника не принесет пользы ни вам, ни ребенку. Мы не можем ехать быстрее. Я не хочу, чтобы вас слишком сильно трясло.
Но Джейн не могла успокоиться. Она ужасно боялась чумы, тем более что в Лондоне, как говорили люди, страшная болезнь уносила жизни сотен людей каждую неделю.
Затворившись в Виндзоре, королева изо дня в день уговаривалась с Господом, соблюдала все праздники в церковном календаре, постилась, чтобы освободиться от груза вины, которую несла, и молила Всевышнего спасти ее и ребенка от чумы. В конце концов Генрих и все прочие стали сильно волноваться за нее. Король был с ней строг и запретил предаваться столь суровой аскезе.
