– Несомненно, – ответил брат, уклоняясь от удара деревянным мечом, который пытался нанести ему Джон. – Эй, ты, любезный! Поосторожней с оружием!
Мальчик, хохоча, отскочил.
– Скорей бы они уехали, – сказала Джейн.
– Эдвард тоже будет этому рад, – усмехнулся Томас.
Они вернулись в Вулфхолл к четырем часам и обнаружили носилки сэра Уильяма и леди Филлол стоящими на Большом дворе, их багаж – на крыльце, а самого рыцаря и его даму – ожидающими возвращения хозяев в Широком зале.
Мать остановилась в изумлении:
– Почему вы так быстро уезжаете?
– Леди Сеймур, – мрачно отозвался сэр Уильям, – сегодня я стал здесь свидетелем такого, чего не рассчитывал увидеть за всю свою жизнь.
– О Господи, что же это?! – вскрикнула мать.
– Ради собственной чести, мадам, я не могу, мне совестно говорить об этом. Я гость в этом доме, и вы были более чем гостеприимны. Было бы весьма неуместным упоминать о таких ужасных вещах в присутствии столь благородной леди. Но мы больше не можем оставаться под этой крышей ни мгновения.
– Боже мой, сэр! – вскипел Томас. – Вы заходите слишком далеко.
– Тише, Томас. Но Кэтрин, она так расстроится, если вы уедете. – Мать в отчаянии протянула вперед руку, будто хотела тем остановить отъезд Филлолов. – Вы не можете покинуть дочь, когда она больна.
– У меня нет дочери! – рявкнул сэр Уильям.
– Думаю, вам следует объясниться, сэр, – грозно проговорил Эдвард и положил ладонь на рукоять меча.
Джейн больше не могла сдерживаться.
– Сэр Уильям, прошу вас. Если здесь, в нашем доме, произошло что-то плохое, с вашей стороны нехорошо утаить от нас, что именно случилось.
Филлол злобно взглянул на нее:
– Госпожа Джейн, вам лучше спросить об этом Кэтрин. Пойдемте, моя дорогая, мы уезжаем.
Эдвард заслонил собой дверь. Лицо его было мрачно.
– Значит, она рассказала вам о моем бесчестье.
– Мне не о чем с вами говорить, – буркнул его тесть. – Позвольте нам пройти.
– Кэтрин не сделала ничего дурного! Почему вы заявили, что у вас нет дочери?
– Спросите ее! – Сэр Уильям протолкнулся мимо Эдварда и потащил супругу к ожидавшим их носилкам.
– Пусть едут, – сказал Энтони. – Когда они успокоятся, то начнут рассуждать более здраво. Что бы там ни было, они, вероятно, преувеличили размер несчастья. – Он повернулся к старшему брату.
– Это не ваше дело! – бросил Эдвард. – Я должен поговорить со своей женой. – И он кинулся вверх по лестнице.
Мать плакала. Джейн и Марджери поспешили утешить ее, а Томас быстро отправил детей в сад.
– О чем он говорил? – без конца спрашивала леди Сеймур. – Подождем, когда ваш отец вернется домой. Пусть услышит об этом.
Эдвард спустился вниз, качая головой:
– Она ничего не говорит. Только плачет. Я оставил ее с горничной.
Часом позже явился сэр Джон. Увидев все семейство собравшимся в Широком зале и заметив заплаканное лицо супруги, он пожелал узнать, где лорд и леди Филлол и что случилось. Томас быстро все ему объяснил. Эдвард молчал. Мать беспрестанно повторяла: «Почему? Почему?»
Отец тяжело опустился в стоявшее перед очагом кресло с высокой спинкой. Он выглядел усталым, да и как еще можно выглядеть, когда возвращаешься домой после целого дня разъездов по своим владениям и споров с управляющими и арендаторами.
– Кэтрин объяснила, за что родители так разозлились на нее? – спросил сэр Джон.
– Она ничего не говорит. Слишком расстроена, – сквозь зубы процедил Эдвард.
– Я поговорю с ней, – сказал отец. – Она в постели?
– Нет, когда я оставил ее, она сидела за столом в нашей комнате.
Сэр Джон встал:
– Я поднимусь к ней.
Что бы ни сказал отец Кэтрин, содержание их беседы по большей части осталось известным только ему. Джейн думала, что он постарался загладить прегрешения Эдварда. Тем не менее мать попыталась вызнать правду. Когда сэр Джон присоединился к ней и старшим детям в Широком зале, а младшие были отправлены ужинать, она спросила:
– Но почему сэр Уильям сказал, что у него больше нет дочери?
Отец прочистил горло:
– Понятия не имею.
– И Кэтрин не знает?
– Кажется, она в таком же недоумении, как и все мы.
Мать резко повернулась к Эдварду:
– А что ты на все это скажешь?
Эдвард вспыхнул:
– Матушка, я не всегда был хорошим мужем. Может быть, из этого сэр Уильям заключил, что Кэтрин дала мне повод уклониться от верного супружеского пути.
Лицо матери побагровело.
– И ты уклонялся? Помоги мне Бог. Если бы ты не был взрослым мужчиной, я бы задала тебе трепку! Бедная девочка.
У Эдварда хватило приличия повесить голову. Джейн, увидев глумливую усмешку на губах Томаса, сердито глянула на младшего братца.
– Ну так что же, супруг мой, вы не хотите отчитать своего сына? – обратилась леди Сеймур к сэру Джону.
– Не думаю, что я должен объяснять Эдварду, какому стыду и бесчестью подверг он свою жену и всю семью. Пусть живет один. Это достаточное наказание, – сказал отец и сердито поджал губы.
Башню Вулфхолла использовали редко, да и то в основном как хранилище. Это была реликвия прежних времен, через нее можно было перейти из одного крыла дома в другое. Однако дети любили играть в верхних покоях, прятались среди поломанной мебели и прочих ненужных вещей, покрытых пылью десятилетий, если не столетий.
На следующий день после отъезда Филлолов Джон куда-то пропал. Ребенок был живой, розовощекий и отличался тягой к приключениям. Все домашние были уверены, что он где-то спрятался. Отец Джеймс в нетерпении дожидался ученика, чтобы начать утренний урок. Но мальчик не был усидчивым. Кэтрин, Джейн и Марджери разошлись по дому, окликая сорванца по имени.
– Он наверняка в башне, – сказала мать.
– Крикните ему, что он будет наказан, если не явится сейчас же, – проворчал отец, усмехаясь при этом.
Сэр Джон обожал внука и восхищался его проделками.
Джейн проверила закуток под винтовой лестницей внизу башни, потом подобрала юбки и начала подниматься по ступеням, продолжая звать Джона. Правда, она знала, что постреленок не откликнется на зов. Девушка заглянула в комнату на втором этаже. Там стояли кровать, заваленная старыми тюфяками, и несколько древних сундуков. Под кроватью никого не оказалось, но внутри сундуков, вероятно, хватит места для маленького юркого мальчишки. Джейн открыла первый. Внутри обнаружилось несколько побитых молью меховых накидок, джеркин
[2] и потертое бархатное платье с высокой талией и широким воротником, расшитым почерневшей от старости серебряной нитью. Но не Джон. В другом лежали старинные документы и свитки с записями обо всех делах поместья, в третьем – ломаные игрушки и домашние вещи, а в четвертом – снова одежда. У стены стоял старинный портрет – незнакомая женщина в высоком, как колокольня, головном уборе, какие носили лет семьдесят назад. Краска на полотне потрескалась и местами осыпалась. Джейн потянула картину на себя: вдруг за ней спрятался шалунишка Джон? Но нет, его там не оказалось. Зато в щели за отвалившейся от стены деревянной панелью лежал носовой платок. Джейн подняла его. Весь в желтых пятнах, на ткани вышиты литера «К» и затейливый узор из узлов. Сразу ясно, чей он. Платок принадлежал Кэтрин.
