– Но зачем меня убивать? – спросила Альбера тихо. – Теперь все узнают правду. Мы можем просто дождаться финала.
– Не можем, – шепотом ответил Валент. – Когда уберут Адерела, на его место встанет Эдерью. Он никогда не станет таким же сильным, как отец, но он непременно превратит тебя в свою игрушку. Он тщеславен, а ты мягкая, как глина, ты ему поддашься. Разве это не так?
Альбера не ответила, только сжала свои маленькие кулачки и с силой стиснула зубы, едва не плача. Он был прав. Ее сила, Жизнь проходящая сквозь нее, делала ее мягкой, податливой и действительно беспомощной перед родными.
– Да и я сам теперь уже чудовище, которому не стоит оставаться на свободе, – продолжал Валент, закрывая глаза и пытаясь услышать шепот Жизни, давно не посещавший его.
– Только Мир этого не хочет, – прошептала Альбера и спрыгнула с алтаря. – Правда Жизни в ином!
Она резко обернулась, чувствуя, что в этот миг она – больше не она, а только проводник, только сосуд какой-то высшей праведной силы, желающей остановить одну мощь и вознаградить другую.
Что-то хлопнуло за ее спиной. Валент вздрогнул и обернулся. Его полукровки, его фамильяры больше не принадлежали ему. Сила магов, которая перетекала к нему, исчезла, а самое главное – ему в затылок дышала сама Жизнь.
Перед ним стояла Альбера с сияющими синими глазами и протягивала вперед руку, а он не мог сопротивляться, понимая, что его душа в ее власти и вот-вот покинет тело…
***
Гарпий вздрогнул, внезапно ощутив, как холодная рука коснулась его ладони. Рядом стоял Колин. Художник был бледен, под глазами застыли глубокие тени, но в самих глазах сияло что-то глубокое. Гарпий назвал бы это знанием, сам не зная, почему в голову приходило это слово.
– Сейчас исчезнет стена, – прошептал Колин едва слышно, убирая дрожащую влажную руку. – Ты должен пойти и вернуть Альбере разум, иначе она может не выдержать, сойти с ума, и никто уже ее не вернет. Только ты один. Тебя она услышит.
Не дожидаясь реакции, Колин моргнул и как слепой, протягивая вперед руки, пошел вперед, чтобы вцепиться в Девила.
– Не мешайте ему, лучше ждите Адерела. Его надо арестовать, прямо тут. Там, – он махнул куда-то вглубь комнаты, – вы найдете бумаги и причины его задержать, а сейчас не дайте ему ничего сделать, заберите артефакт и ограничьте цепями, иначе кто-то умрет или даже все умрут.
Он снова моргнул и пошел куда-то вперед.
– Ты куда? – испуганно спросил Девил, понимая, что мужчина не в себе.
– Мне нужно наружу, – ответил Колин. – Со мной все хорошо. Я скажу то, что должно, и выйду, иначе я тоже сойду с ума. Слышать Жизнь – очень больно.
Его никто толком не понял, но и останавливать не стали, решив, что когда художник выйдет к Теду, тот сможет что-то придумать, по крайней мере, сияние в глазах Колина никому не казалось опасным.
– Гвенделин выберет не тебя, – сказал Колин, остановившись возле Маркуса. – Только не считай это бедой. Будет больно, но это пройдет.
Он сделал еще шаг, а потом ускорился, чтобы встретить слугу Валента и Вильяма с Бернардом.
– Иди и собирай вещи, – сказал он слуге, ткнув старика в грудь. – Если ты хочешь быть со своим господином до самого конца, то просто обязан собрать вещи прямо сейчас. Тебе придется уехать в столицу, а ты, – он внимательно посмотрел на Вильяма, – вернешься на границу. Ты там нужен.
На Бернарда он лишь взглянул вскользь, но, видимо, не нашел, что ему сказать, и пошел прочь, не удостоив Гроса даже взглядом, а потом обернулся:
– Магия сейчас вернется, удержите вот этого каменного – он может наделать глупостей.
Грос не успел возмутиться, а Вильям уже заломил ему руки и ткнул носом в стену, словно был готов сделать это с самого начала. Его руки машинально сорвали цепи с пояса стоявшего рядом гвардейца и застегнули на руках главы местных стражников. Грос что-то прорычал в ответ, а Бернард едва не вскрикнул, чувствуя, как огонь действительно снова вернулся.
Стена исчезала.
– Я пойду туда один! – уверенно сообщил Гарпий.
Почему-то одного взгляда в глаза Колина ему хватило, чтобы понять: она не позовет его не потому, что не захочет позвать, а просто потому, что не сможет. Обернувшись и увидев спину Альберы, он сразу понял, что она сейчас – не она, не его Альба, а настоящая стихия, которая всегда жила в ней.
Это разозлило его. Он рыкнул и рванул вперед, не дожидаясь, когда стена исчезнет полностью. Ни пламя, ни лед, ни камни не могли ему навредить, словно сейчас он был совершенно неуязвим, будто тоже был стихией, существующей только ради нее.
Замахнувшись рукой, буквально вгоняя когти в густой воздух, окутавший Альберу, он с большим усилием добрался до нее и крепко обнял, прижимая к своей груди.
Нить, соединяющая их души, напряглась. Синее почти захлестнуло Красное, как волна, но Красное поднялось решительной скалой, стеной, способной удержать буйство любого моря.
Альбера выдохнула, моргнула и прижалась к его груди. Ее глаза стали прежними, а в дрожащих руках застыла душа. Огромная, голубая, с черными прожилками снаружи. Она еще крепилась к застывшему телу Валента длинными сияющими нитями, готовыми оборваться, только Альбера не хотела их рвать.
– Спасибо, – прошептала она, чувствуя, что едва стоит на ногах от усталости. – Не отпускай меня до самого конца.
Гарпий и не собирался отпускать. Он прижимал ее к себе, зная, что когда все закончится, она лишится чувств и рухнет в его руки, как в единственное место, где ей можно спокойно поспать.
Альбера медленно снимала черные прожилки с души, осторожно извлекая их из голубых потоков. Она знала, что это следы боли, последствия страшных ран, нанесенных этой душе другим магом Жизни. Она должна была это исправить. Убрав последнюю из прожилок, она протянула душу вперед, буквально силой заталкивая ее назад. Ей едва хватило сил.
Короткая вспышка – и она поняла, что тело совсем ослабло и вот-вот рухнет, но крепкие руки продолжают ее держать. Гарпий смог даже схватить Валента за ворот мантии прежде, чем тот тряпичной куклой рухнул на пол. Он был жив, но и Гарпий, и Альбера знали, что это будет уже не тот Валент, точно так же, как теперь в этом мире будет жить совсем другой Мил – тот же, но все же новый.
Ран догадливо метнулся вперед и принял Валента, чтобы Гарпий смог взять Альберу на руки.
Она мирно спала, и Гарпий знал, что ей нужно теперь просто отдохнуть, чтобы прийти в себя и окончательно очнуться сильной, мудрой магессой Жизни.
– И что тут происходит?! – спросил Адерел, появление которого пропустили, завороженно наблюдая за хитросплетениями Жизни, но гвардейцы умели выполнять приказы: стоило ему подать голос, как два мага тут же окружили его стенами из камня, сорвали медальон и заковали в цепи.
– Что…
Адерел хотел возразить, но его тут же заткнули заклинанием.
