Старик завис в воздухе, крича что-то на неизвестном Стену языке…
− Я никогда не забуду крик того старика и его останки, − прошептал Стен, открывая глаза.
− Ты не понимаешь: знай мы о печатях и разберись мы с ним с самого начала – и ничего этого бы не было! – С этими словами Малдрен ткнул пальцем в щеку, где когда-то был заметный след:
− Ты еще легко отделался, а я практически лишился правой руки!
Стен возражать не стал, осознавая, что им друг друга просто не понять.
…Стен стоял перед ямой, на дне которой лежало завернутое в полотно тело старика. В нем все сжалось от ужаса и сожаления, словно он сам еще час назад был и Тьмой, и смертью, и этим стариком, словно это он и умер, и нес смерть, и был изгнан из чужой души.
«Это неправильно», – стучало в его голове, но озвучить подобное он не решился.
− Мы должны упокоить его, Стен, − напомнил экзорцист Леоран, положив руку на плечо молодого инквизитора.
Стен лишь отчаянно выдохнул, с трудом возвращаясь к реальности.
Он понимал, что сейчас только он, да этот уставший мужчина могут что-то сделать, и хоть все самое тяжелое было уже позади, но закопать останки убитого человека у юноши духу не хватало.
− Если хочешь, я все сделаю сам, − проговорил Леоран, понимая, что эти ребята были не готовы к подобному.
− Нет, я сам, вы и так взяли на себя самое страшное.
Стену казалось, что даже голос его звучит откуда-то издали. Он знал, что просто необходимо сделать над собой волевое усилие и закончить это.
На Леорана он не хотел смотреть, а еще не хотел думать, помнить и знать то, что теперь знал, стараясь сейчас сосредоточиться на простой физической работе.
Вооружившись лопатой, взятой в деревне, он стал неспешно сбрасывать землю в яму, стараясь не глядеть на то, как исчезает за слоем земли ткань, и уж тем более не вспоминать, что прячется под ней.
Леоран же открыл свои письмена и стал читать очистительные молитвы и слова за упокой. Стен совсем ничего не слышал, воспринимал все как далекий гул, и только когда все закончилось, остановился и обессиленно сел у могилы. Израненное когтями плечо заныло, но это он понял лишь теперь, прижимая к нему руку и чувствуя кровь.
− Держи, − прошептал Леоран, протягивая парню флягу.
Запах алкоголя ударил молодому человеку в нос, но он тут же отказался, не желая забываться в этот миг.
Леоран вздохнул:
− Ты молодец.
Стен не ответил, выдохнул и спросил, глядя на лежащую рядом лопату:
− Валден же поправится?
− Да, конечно. У него повреждено плечо, рана серьезная, но жизни…
− Я о Тьме…
Леоран вздохнул еще раз.
− Любой из нас мог заразиться…
− Он здоров?
− Это покажет время.
Стен закрыл глаза, понимая, что он хоть и спас товарищу жизнь, но не смог его по-настоящему защитить.
− Это моя вина, − прошептал Леоран.
Стен же покачал головой и встал, не принимая таких заявлений.
− Идемте назад, не стоит оставлять Валдена одного.
Взяв лопату, он подал старшему товарищу руку, догадываясь, что скоро ему откроют тайну о тех самых ужасных печатях, которые он никогда не забудет, но продолжит ненавидеть…
− Ты вечно правильный и не понимаешь, что такое новый путь. Ты вечно боишься…
− Я ничего не боюсь, Валден, − прошептал Стен. − Я просто стремлюсь жить так, чтобы мне нечего было бояться. Подвергать непосвященных опасности я не позволю. − Поражаясь строгости и суровости собственного тона, он продолжил: − Твое дело будет передано в центральный экзархат. Завтра тебя увезут.
Выйдя из камеры, он закрыл глаза, услышав щелчок замка.
«Прости меня, но я не в силах тебя защитить, как и тогда. Могу лишь спасти, остановив от греха».
Глава 4
Мысли и воспоминания не хотели оставлять Стена, напротив, они врывались в его разум снова и снова. Он вспоминал свои старые встречи с древними печатями, те единичные моменты, когда он видел их, и тот единственный раз, когда он сам писал их, чтобы спасти маленького ребенка. Все это отдавало горечью и мучительными уколами совести.
«Это неправильно», − вновь стучала мысль в его висках, но он держал себя в руках, продолжая заниматься делами.
Он всеми силами старался сосредоточиться на чем-то другом, но все равно возвращался к этому вопросу.
Верно или неверно? Имел ли он право решать подобное? Имел ли Валден право решать? Трусость? Смелость? Слабость? Воля? Все казалось каким-то неполным, неверным, не тем. Он не стал судьей, ведь всегда боялся судить и ставить себя выше, он лишь остановил бессмысленные игры с Тьмой, опасной самой по себе. Он выполнил свой долг, поступил верно, но почему тогда горечь не оставляла и внутри роились сомнения?
Из размышлений его вырвал маленький Артэм, вбежавший в его кабинет:
− Пап, когда мы уже домой пойдем?! − воскликнул он со всей своей детской непринужденностью.
Стен посмотрел на сына, все же постепенно смягчаясь. Маска беспристрастия, под которой пряталась натура экзорциста, медленно сползла с его лица, показывая усталость и печаль. Все же Стенет не мог врать своим родным, особенно любимым сыновьям.
Не говоря ни слова, он жестом позвал к себе сына и, усадив мальчика на колени, посмотрел в окно.
Уже медленно темнело. Городок затихал.
− Па,− начал было Артэм, но Стенет тихо прошептал:
− Сейчас пойдем.
Он затушил свечу на столе, но продолжил сидеть так, придерживая мальчика на своих коленях.
Его истерзанная сегодняшним днем душа просто грелась от тепла отцовских чувств. Сыновья, став его смыслом, были и его светом, единственным светом во всей жизни.
Сейчас, сидя в темном кабинете с маленьким мальчишкой на руках, он забыл про инквизицию, дела экзархата и цепные печати древних. Переставая быть воином и стражем, он становился просто человеком, отцом, доброй душой, которой очень не хватало тепла.
Улыбаясь тому, что маленькие ручонки с интересом щупают его пальцы, Стен все же ожил и смог на время забыть обо всех своих страхах и тревогах. Его дети были живы и здоровы, а большего он у неба и не просил.
− Ты устал за сегодня? − спросил он у Артэма.
Мальчик, слега заскучавший, тут же ожил, весело улыбаясь:
− Не-а! − воскликнул он. − Сегодня было так интересно…
