Она осторожно поставила чашку, откинулась назад и улыбнулась. Я предложил ей сигарету.
— Спасибо, я не курю. Почему же, мне интересно. Один наш сосед был знаком с Ленноксами. Наверное, Леннокс сошел с ума. По рассказам, на него все это не похоже.
Я набил трубку и закурил.
— Думаю, да, — ответил я. — Наверное, спятил. Его на войне тяжело ранили. Но теперь он умер, все кончено. Вы ведь не о нем пришли говорить.
Она медленно покачала головой.
— Он был вашим другом, м-р Марло. У вас, конечно, есть о нем четкое мнение. А вы, по-моему, человек очень убежденный.
Размяв табак в трубке, я снова поднес к ней спичку. Я не торопился и не сводил глаз со своей гостьи.
— Послушайте, м-с Уэйд, — сказал я наконец. — Мое мнение ничего не значит. Такое случается каждый день. Самые неподходящие люди совершают самые невероятные преступления. Симпатичные старушки подсыпают яду целой семье.
Чистенькие мальчики грабят и стреляют. Банковские служащие, беспорочно прослужив двадцать лет, оказываются ворами. А известные, удачливые и на вид благополучные писатели напиваются и их жены попадают в больницу. Мы чертовски мало знаем, что делается в душе даже у наших лучших друзей.
Я думал, что она вспылит, но она только поджала губы и прищурилась.
— Зря Говард Спенсер вам сказал, — заметила она. — Я сама виновата. Надо было держаться от Роджера подальше. Теперь-то я знаю, что если человек пьет, его ни за что нельзя останавливать. Вам, наверное, это хорошо известно.
— Словами его, конечно, не остановишь, — согласился я. — Иногда, если повезет и если хватит силенок, можно помешать ему искалечить себя и других. Но это, если повезет.
Она спокойно потянулась за чашкой. Руки у нее были такие же красивые, как она вся. Ногти прекрасной формы, отполированы и покрыты очень светлым лаком.
— Говард сказал вам, что на этот раз не виделся с моим мужем?
— Ага.
Допив кофе, она аккуратно поставила чашку на поднос. Повертела в руках ложечку. Потом продолжила, не глядя на меня:
— Но он не сказал вам, почему — он сам этого не знал. Я очень хорошо отношусь к Говарду, но он типичный начальник, хочет всем руководить. Считает себя хозяином.
Я молча ждал. Снова наступила пауза. Она быстро взглянула на меня и сразу отвела глаза. Очень тихо произнесла:
— Моего мужа нет дома уже три дня. Не знаю, где он. Я пришла попросить, чтобы вы нашли его и привезли домой. Конечно, такое бывало и раньше. Однажды он доехал на машине до самого Портленда, там в гостинице ему стало плохо, и без врача он не мог протрезвиться. Чудо, что он вообще туда добрался. В тот раз он три дня ничего не ел. А в другой раз оказался в Лонг Биче, в турецких банях. А в последний раз — в каком-то частном и, по-моему, подозрительном санатории. Это было почти три недели назад. Он не сказал мне, что это за место и как оно называется — просто объяснил, что прошел там курс лечения и поправился. Но вернулся без сил и смертельно бледный. Я мельком видела человека, который привез его домой. Высокий, молодой, одет в какой-то изысканный ковбойский костюм — такие носят только на сцене или в цветном фильме. Он высадил Роджера возле дома, сразу дал задний ход и уехал.
— Есть такие, что прикидываются ковбоями, — заметил я. — Все свои заработки до последнего цента тратят на эти наряды. Женщины по ним с ума сходят. А они этим пользуются.
Она открыла сумку, и достала сложенный листок.
— Я привезла вам чек на пятьсот долларов, м-р Марло. Возьмете его в задаток?
Она положила сложенный чек на стол. Я взглянул на него, но не притронулся.
— Зачем? — спросил я. — Вы говорите, что его нет уже три дня. Почему вы думаете, что он не вернется сам, как раньше? Что особенного случилось на этот раз?
— Он больше не выдержит, м-р Марло. Это его убьет. Промежутки между запоями стали короче. Я очень волнуюсь. Не просто волнуюсь, а боюсь. Мы женаты пять лет. Роджер всегда любил выпить, но не был алкоголиком. Что-то здесь не чисто. Я хочу, чтобы его нашли. Сегодня ночью я спала всего час.
— Как по-вашему — почему он пьет?
Лиловые глаза смотрели на меня в упор. Сейчас она казалась хрупкой, но отнюдь не беспомощной. Прикусив нижнюю губу, она покачала головой.
— Может быть, из-за меня, — наконец выдохнула она почти шепотом. — Разве не бывает, что мужчина разлюбил жену?
— Я в психологии дилетант, м-с Уэйд. Сыщику приходится быть всем понемножку. Я бы сказал, что он, скорее, разлюбил свою писанину.
— Вполне возможно, — ответила она спокойно. — Наверно, со всеми писателями это случается. Он, кажется, действительно не может закончить книгу. Но ведь он пишет не для того, чтобы наскрести на квартплату. По-моему, причина не в этом.
— А какой он трезвый? — Она улыбнулась.
— Ну, тут я вряд ли объективна. По-моему, очень хороший.
— А когда пьян?
— Ужасный. Злой, умный и жестокий. Считает себя остряком, а на самом деле просто неприятен.
— Вы забыли сказать — и агрессивен. — Она вскинула рыжеватые брови.
— Это было только раз, м-р Марло. И слишком уж это раздули. Я бы не стала говорить Говарду Спенсеру. Роджер сам ему рассказал.
Я встал и покружил по комнате. День обещал быть жарким. Уже и сейчас было жарко. Я опустил жалюзи на том окне, куда било солнце. Потом выложил ей все напрямик.
— Вчера я посмотрел статью о нем в справочнике «Кто есть кто». Ему сорок два года, женат до вас не был, детей нет. Родители из Новой Англии, учился в Эндовере и Пристоне. Был на войне, послужной список хороший.
Написал двадцать толстых исторических романов, где полно секса и драк на шпагах, и все они, черт бы их побрал, — бестселлеры. Заработал он, видно, на них прилично. Если бы он разлюбил жену, то, скорее всего, так бы и сказал и подал на развод. Если он спутался с другой женщиной, вы, вероятно, об этом узнали бы, и, уж во всяком случае, он не стал бы напиваться по этому поводу.
Если вы поженились пять лет назад, значит, тогда ему было тридцать семь. Думаю, что он уже кое-что знал про женщин. Конечно, не все, потому что всего не знает никто.
Я замолчал, взглянул на нее, а она мне улыбнулась. Значит, не обиделась. Я продолжал.
— Говард Спенсер намекнул — почему, понятия не имею, — что с Роджером Уэйдом что-то случилось в прошлом, задолго до вашей женитьбы, а теперь это всплыло и ударило по нему всерьез. Спенсер говорил о шантаже. Вы ничего об этом не знаете?
Она медленно покачала головой.
— Если вы спрашиваете, знала ли я, что Роджер платит кому-то большие деньги, — не знала и знать не могла. Я в его денежные дела не вмешиваюсь. Он мог бы выплатить большую сумму без моего ведома.
— Ладно, я с м-ром Уэйдом не знаком и не могу представить, как бы он реагировал, если бы к нему явился вымогатель. Если он вспыльчив, то и шею ему мог бы сломать. Если бы такая тайна могла повредить его работе, или положению в обществе, или — предположим худшее, — привлечь к нему интерес блюстителей закона, что ж, может быть, он и стал бы платить, хотя бы поначалу. Но все это ничего нам не дает. Вы хотите, чтобы он нашелся, вы волнуетесь, страшно волнуетесь. Но где же мне его искать? Ваши деньги мне не нужны, м-с Уйэд. Пока что, во всяком случае.
