— От тебя дождешься сочувствия, как от ростовщика.
— Никуда я тебя не возьму, — сказал я. — Оставайся здесь и встреть беду лицом к лицу.
Я повернулся и сел в машину. Когда я обернулся, она быстро удалялась и была уже на полпути к бару.
Глава 15
Было бы у меня хоть немного здравого смысла, я бы собрал вещи, вернулся домой и позабыл бы о ее существовании. Когда она наконец решит, какую роль она играет в каком акте какой пьесы, я, видимо, уже ничего не смогу сделать, разве что влипнуть за приставание к прохожим в общественном месте. Я ждал и курил. Гобл на своем маленьком грязном шарабане мог въехать на стоянку в любой момент. Он не мог выследить нас в другом месте, значит, он следовал за нами, чтобы узнать, куда мы едем.
Он не показывался. Я докурил сигарету, бросил ее за борт и отчалил. На выезде снова увидел его машину. Он припарковался против движения у левой обочины. Я поехал дальше, не спеша, чтобы у него шестеренки не полетели от погони.
В миле от отеля был ресторан под названием «Эпикур», с низкой крышей, со стеной из красного кирпича, прикрывавшей его со стороны дороги, и с баром. Вход был сбоку. Я поставил машину и вошел. Рабочий день еще не начался. Бармен судачил с метрдотелем, который еще не облачился в смокинг.
Книга заказов лежала на высокой конторке, она была раскрыта. На более поздний час было много заказов. Было еще рано.
— Столик найдется, сэр?
В зале было темно, лишь мерцали свечи на столах; низкая перегородка делила зал на две части. Тридцать человек набили бы «Эпикур» битком. Мэтр запихнул меня в уголок и зажег передо мной свечу. Я заказал двойную порцию джина «Гибсон». Подошел официант и стал убирать прибор с другой стороны стола. Я велел ему оставить прибор на месте — мой друг может подойти. Я изучил меню, размером почти не уступавшее залу. Для удовлетворения любопытства мне бы понадобился карманный фонарик. Это был самый темный кабак в моей жизни. Родную мать за соседним столиком я бы не признал.
Принесли джин. Я мог различить силуэт стакана и догадался о содержимом.
Пригубил его — джин был неплох. В этот момент Гобл шлепнулся в кресло напротив. Насколько я мог его разглядеть, он не изменился после нашей вчерашней встречи. Я продолжал пялиться на меню. Набрать бы им его шрифтом Брайля.
Гобл потянулся за моим стаканом воды со льдом, взял и выпил.
— Как идут дела с бабой? — бросил он небрежно.
— Не продвигаются.
— Почему? Что вы там на холме делали?
— Я думал побаловаться. Она была не в настроении. А тебе-то что? Ты вроде бы искал какого-то Митчелла.
— Забавно и впрямь. Какой-то Митчелл! Ты же сказал, что никогда не слыхал о нем?
— С тех пор я услыхал о нем. И увидал тоже. Он был пьян. Очень пьян. Его чуть не вышибли из кабака.
— Очень забавно, — сказал Гобл с иронией. — Как же ты узнал, что это он?
— Потому что его окликнули по имени. Это уже слишком забавно, а? — Он осклабился:
— Я тебе сказал — не попадаться мне на пути. Я знаю, кто ты. Я проверил.
Я закурил и выпустил дым ему в лицо:
— Иди зажарь себе тухлое яйцо.
— Круто. Я у мужиков побольше тебя руки-ноги отрывал.
— Назови двух.
Он наклонился над столом, но тут подошел официант.
— Мне «Бурбон» с водой, — сказал Гобл. — Виски в бутылке. В розлив мне и на дух не надо. И не пытайтесь обмануть. Я узнаю. И воду из бутылки. Вода из крана здесь ужасная.
Официант стоял и смотрел на него.
— Мне еще того же, — сказал я, отталкивая стакан.
— Что сегодня съедобное? — поинтересовался Гобл. — Я с этими афишами не связываюсь, — ткнул он презрительно в меню.
— Как всегда — бифштекс рубленый, — с обидой сказал официант.
— Фарш с накрахмаленным воротничком, — сказал Гобл. — Пусть будет бифштекс.
Официант посмотрел на меня. Я сказал, что бифштекс меня устраивает.
Официант ушел. Гобл снова наклонился над столом, сперва быстро оглянувшись по сторонам.
— Твоя везуха окончилась, друг, — сказал он жизнерадостно, — тебе не удалось провернуть это дельце.
— Вот беда, — сказал я. — Какое дельце?
— Тебе не повезло, парень, крупно не повезло. С приливом не рассчитал или что. Аквалангист — один из этих типов с ластами и масками — застрял под скалой.
— Аквалангист застрял под скалой? — у меня по спине мурашки поползли.
Когда официант пришел с выпивкой, мне пришлось сдержаться изо всех сил, чтобы не осушить свой стакан одним глотком.
— Очень не повезло, дружище.
— Скажи это еще раз, и я тебе твои дурацкие очки разобью, — разозлился я.
Он схватил стакан, отпил, попробовал на вкус и одобрительно кивнул.
— Я приехал сюда сорвать куш, — рассуждал он вслух, — а не бедокурить. Если бедокуришь, куш не сорвешь. Куш сорвешь, если куда не надо нос не суешь. Так?
— Видимо, до сих пор тебе не удавалось, — сказал я, — ни нос не совать, ни куш сорвать. Что это была за шуточка про аквалангиста? — я говорил спокойно, но это требовало усилия.
Он откинулся. Мои глаза стали привыкать к мраку. Я увидел, что эта жирная рожа развлекалась вовсю.
— Просто шутка, — сказал он. — Не знаю я никаких аквалангистов. Только вчера вечером я научился выговаривать это слово. Все еще не знаю, что это толком значит. Но дела и без того идут паршиво. Я не могу найти Митчелла.
— Он остановился в гостинице. — Я отпил еще немного джина. Было не время напиваться.
— Я знаю, что он остановился в гостинице, друг, чего я не знаю — где он сейчас. Его нет у себя в номере. Коридорные его не видемши. Я думал, может, баба знает, где он.
— Баба с приветом, — сказал я. — И оставь ее в покое. И в Эсмеральде не говорят «не видемши». Этот канзаский диалект здесь считается нарушением общественных приличий.
— Пошел ты знаешь куда. Когда я захочу, чтоб меня поучили говорить правильно, я не пойду за уроками к обшарпанному шпику из Калифорнии.
Он повернул голову и заорал: «Официант!» Несколько посетителей оглянулись с неодобрением.
Вскоре показался официант и застыл рядом с тем же презрением на лице, что и у посетителей.
— А ну плесни-ка еще, — сказал Гобл, тыча пальцем в свой бокал.
— Не обязательно орать на меня, — сказал официант. Он унес бокал на кухню.
— Если я хочу, чтоб меня обслужили, — Гобл заорал ему вдогонку, — то я хочу, чтобы меня обслужили.
— По-моему, ты больше привык к самогону, — сказал я Гоблу.
