Гигант сжал кулак, стакан почти скрылся в нем.
— Лет пять, не меньше, — сказал я. — Этот парень ничего не знает о белой женщине по имени Вельма. И никто здесь не знает.
Гигант посмотрел на меня так, словно я только что вылупился. Виски, похоже, не улучшил его настроения.
— А тебя кто просит соваться, черт возьми?
Я улыбнулся. Широко и дружелюбно.
— Мы же вместе пришли. Не помнишь?
Гигант ответил вялой, невразумительной белозубой усмешкой.
— Виски-сауэр, — приказал он бармену. — И пошевеливайся. Живей, живей.
Бармен засуетился, вращая белками глаз. Я повернулся спиной к стойке и оглядел зал. Теперь здесь не было никого, кроме бармена, гиганта и меня да еще вышибалы, треснувшегося о стену. Вышибала двигался еле-еле, словно с громадным трудом и болью. Тихо, как муха с оборванными крылышками, он полз за столиками вдоль плинтуса, внезапно постаревший, внезапно разуверившийся в себе. Я смотрел, как он ползет. Бармен поставил еще два виски-сауэр. Гигант бросил равнодушный взгляд на ползущего вышибалу и больше не обращал на него внимания.
— От прежнего заведения ничего не осталось, — пожаловался он. — Тут была небольшая эстрада, оркестр и уютные комнатки, куда ходили поразвлечься. Вельма пела. Рыженькая, красивая на загляденье. Мы собирались пожениться, только кто-то донес о том деле.
Я взял второй стакан. Мне это приключение уже стало надоедать.
— О каком деле?
— Где, по-твоему, я пропадал восемь лет?
— Ловил бабочек.
Гигант ткнул себя в грудь похожим на банан указательным пальцем:
— Отбывал срок. Мэллой моя фамилия. За силу меня прозвали Лось Мэллой. Я грабанул «Грейт Бенд банк». Сорок тысяч. Сам, в одиночку. Недурно, а?
— Теперь будешь их тратить?
Гигант бросил на меня колючий взгляд. Позади нас послышался какой-то шум. Вышибала уже поднялся на ноги и стоял, чуть пошатываясь. Он держался за ручку двери позади игорного стола. Потом открыл дверь и ввалился туда. Дверь захлопнулась. Щелкнул замок.
— Что там такое? — спросил Лось Мэллой.
Глаза бармена забегали и с трудом остановились на двери, за которой скрылся вышибала.
— Т-там контора, сэр. Кабинет мистера Монтгомери. Хозяина.
— Может, он знает, — сказал гигант и проглотил свой виски одним глотком. — Только наглеть ему не стоит. Двое уже пытались.
Он неторопливо пошел к двери легким шагом, не опасаясь ничего на свете. Заслонил своей огромной спиной весь проем. Дверь оказалась заперта. Лось дернул ручку, сбоку отлетел кусок филенки. Потом вошел и прикрыл за собой дверь.
Наступила тишина. Я смотрел на бармена. Бармен — на меня. Взгляд его стал задумчивым. Он протер стойку, вздохнул и опустил правую руку.
Я подскочил и перехватил ее. Рука была тонкой, хрупкой. Не выпуская руки, я улыбнулся ему:
— Что там у тебя, малыш?
Бармен навалился на мою руку, облизнул губы и ничего не ответил. Лоснящееся лицо его посерело.
— Это крутой человек, — сказал я. — И легко выходит из себя. Так на него действует выпивка. Он разыскивает женщину, которую знал раньше. Здесь было заведение для белых. Улавливаешь?
Бармен облизнул губы.
— Он долго пропадал, — сказал я. — Восемь лет. И похоже, не представляет, как это долго, хотя, мне думается, они показались ему вечностью. Улавливаешь?
— Я думал, вы с ним заодно, — протянул бармен.
— Пришлось составить ему компанию. Он задал мне внизу один вопрос, а потом потащил сюда. Я вижу его впервые. Но с такими лучше не ссориться. Что там у тебя?
— Обрез, — сказал бармен.
— Тсс. Это противозаконно, — прошептал я. — Слушай, будем действовать вместе. Есть еще что?
— Пистолет, — ответил бармен. — В сигарной коробке. Пусти руку.
— Отлично, — сказал я. — А теперь отойди в сторону. Спокойней. Хвататься за оружие повременим.
— Еще чего, — ощерился бармен, пытаясь вырваться. — Еще…
Он не договорил. Глаза его закатились. Голова дернулась.
Из-за двери позади игорного стола раздался гулкий отрывистый звук. Можно было подумать, что хлопнула дверь. Но я так не думал. Бармен тоже.
Он замер. Челюсть его отвисла. Я прислушался. Больше ни звука. Я торопливо бросился к входу за стойку. Прислушивался я слишком долго.
Дверь со стуком распахнулась, Лось Мэллой неторопливо, спокойно шагнул вперед и замер в уверенной позе, с широкой усмешкой на бледном лице.
Армейский кольт сорок пятого калибра в его ручище казался детской игрушкой.
— Без фокусов, — лениво предупредил он. — Руки на стойку.
Бармен и я положили руки на стойку.
Лось Мэллой окинул взглядом зал и молча направился к нам, усмешка его была напряженной, застывшей. Даже в своем наряде он походил на человека, способного ограбить банк в одиночку.
— Подними лапы, черномазый, — негромко сказал он, подойдя к стойке.
Бармен задрал руки. Гигант подошел ко мне и старательно ощупал меня левой рукой. Дыхание гиганта обжигало мне шею. Потом я перестал его ощущать.
— Мистер Монтгомери тоже не знал, где Вельма, — сказал гигант. — И хотел объясниться со мной — при помощи этой штуки.
Он похлопал по пистолету твердой ладонью. Я неторопливо обернулся и взглянул на него.
— Да, — сказал гигант. — Ты меня опознаешь. Ты меня не забудешь, приятель. Только скажи ищейкам, что главное — это осторожность.
И поиграл пистолетом.
— Ну пока, хлюпики. Я пошел на трамвай. — И направился к лестнице.
— Ты не расплатился за выпивку, — сказал я.
Гигант остановился и пристально поглядел на меня:
— Может, ты и прав, но лучше не настаивай.
Потом вышел, и было слышно, как он затопал вниз по лестнице.
Бармен нагнулся. Я бросился за стойку и оттолкнул его. Под стойкой на полке лежал прикрытый полотенцем дробовик с укороченным стволом. А рядом коробка из-под сигар, в ней оказался автоматический пистолет тридцать восьмого калибра. Я забрал и пистолет, и обрез. Бармен прижался спиной к посудной полке.
Выйдя из-за стойки, я направился к распахнутой двери за игорным столом. Там был едва освещенный коридор в форме буквы Г. На полу валялся без сознания вышибала с ножом в руке. Я нагнулся, взял нож из вялой руки и швырнул на черную лестницу. Дышал вышибала прерывисто.
Переступив через него, я открыл дверь с черной облупленной надписью «Контора».
У окна, наполовину заколоченного досками, стоял небольшой обшарпанный стол. За столом сидел человек, торс его был совершенно прямой. Спинка стула доходила до основания шеи, сложенной пополам, словно платок или дверная петля. Голова была запрокинута так, что нос указывал на заколоченное окно.
