Налти сделал паузу, чтобы перевести дыхание и выслушать мои комментарии. У меня их не оказалось. Тогда он ворчливо спросил:
— Что скажешь?
— Ничего особенного. Что Лось появится там, вполне следовало ожидать. Разумеется, он хорошо знает миссис Флориан. И естественно, задерживаться у нее он не стал. Боялся, что полицейские догадаются заявиться туда.
— Я вот думаю, — спокойно сказал Налти, — может, мне стоит поехать к ней, выяснить, куда она ходила.
— Хорошая мысль, — одобрил я. — Только надо, чтобы кто-нибудь поднял вас со стула.
— Что? Ах, опять шутка. Впрочем, теперь выяснять это не обязательно. Пожалуй, не поеду.
— Что ж, — сказал я. — Будем располагать тем, что есть.
Налти хохотнул:
— Мэллоя мы засекли. Теперь-то он действительно у нас в руках. Сейчас он едет на север, машину взял напрокат. Парень с бензоколонки опознал его по нашей радиосводке. Говорит, что все совпадает, только Мэллой переоделся в темный костюм. Мы подняли на ноги окружную полицию и полицию штата. Если он поедет на север, мы возьмем его на Вентура-лайн, а если свернет к Ридж-рут, ему придется остановиться в Кастаике оплатить проезд по шоссе. Если не остановится, оттуда позвонят на следующий пост, и дорогу заблокируют. Не хотелось бы, чтобы кто-то из полицейских нарвался на пулю. Хорошо задумано?
— Неплохо, — сказал я. — Если только это действительно Мэллой и если он поведет себя так, как вы рассчитываете.
Налти старательно откашлялся.
— Да. А чем занят ты — так, на всякий случай?
— Ничем. С какой стати мне чем-то заниматься?
— Ты неплохо поладил с миссис Флориан. Может, у нее окажутся еще какие-то соображения?
— Только прихватите с собой бутылку, — сказал я.
— Ты недурно побеседовал с ней. Может, стоит потратить на нее еще немного времени?
— По-моему, это дело полиции.
— Оно конечно. Только раз ты уж начал проворачивать идею насчет той девицы…
— Похоже, это пустой номер — если миссис Флориан не врет.
— Женщины постоянно врут — просто так, для практики, — угрюмо сказал Налти. — Ты не очень занят, а?
— У меня есть работа. Подвернулась после того, как мы расстались. Работа, за которую платят. Не обессудьте.
— Стало быть, не хочешь мне помочь?
— Не в этом дело. Просто нужно зарабатывать на жизнь.
— Ладно, приятель. Раз ты так относишься к этому, ладно.
— Да никак не отношусь, — чуть ли не закричал я. — Только у меня нет времени помогать вам или другим фараонам.
— Ну-ну, позлись, — сказал Налти и оборвал разговор.
Я стиснул умолкшую трубку и прорычал:
— В городе тысяча семьсот пятьдесят полицейских, и все хотят использовать меня на побегушках.
Бросив трубку, я опять приложился к бутылке.
Чуть погодя я спустился в вестибюль и купил вечернюю газету. Налти был прав по крайней мере в одном. Об убийстве Монтгомери в разделе «Объявлен розыск» пока не упоминалось.
Я вышел из здания с расчетом пообедать пораньше.
8
Когда я приехал в Монтемар-Виста, уже начинало смеркаться, но вода еще поблескивала в лучах заходящего солнца, вдали широкими ровными валами бился прибой. Между пенными гребнями волн летела, почти касаясь воды, стая пеликанов. Одинокая яхта направлялась в лодочную гавань Бэй-Сити. За ней расстилалась бескрайняя пурпурно-зеленая гладь океана.
Рядом с пляжем проходило шоссе, над ним высилась широкая бетонная арка, представляющая собой пешеходный мост. Бетонная лестница с толстыми оцинкованными перилами шла от арки вверх по склону горы прямо, как стрела. За аркой находилось кафе, о котором говорил мой клиент, изнутри оно было ярко освещено, но снаружи за столиками под полосатым тентом не было никого, кроме брюнетки в брюках; она курила, угрюмо глядя на море, перед ней стояла бутылка пива. Фокстерьер использовал один из железных стульев вместо столба. Когда я проезжал мимо в поисках стоянки, она рассеянно выговаривала ему.
От стоянки я вернулся пешком, прошел под аркой и стал подниматься по лестнице. Славная прогулка, если любишь одышку. До Кабрильо-стрит двести восемьдесят ступеней. Ветер присыпал их песком, перила были мокрыми и холодными, как брюхо жабы.
Когда я вышел наверх, вода уже потемнела, с океана дул бриз, чайка со сломанной лапкой кружилась, преодолевая его. Я сел на сырую, холодную верхнюю ступеньку, вытряхнул из туфель песок и стал ждать, чтобы пульс немного замедлился. Слегка отдышавшись, я отодрал от спины прилипшую рубашку и направился к освещенному дому, единственному вблизи лестницы.
Это был уютный небольшой дом, к парадной двери вела потускневшая от соленого воздуха винтовая лестница, над дверью висел фонарь, сделанный под каретный. Внизу, рядом с домом, находился гараж. Ворота его были раздвинуты, в тусклом свете виднелся похожий на линкор большой черный автомобиль с хромовыми завитушками, хвостом койота, привязанным к фигурке Ники Самофракийской на пробке радиатора, и выгравированными инициалами владельца на месте эмблемы фирмы. Руль находился справа. Судя по виду, автомобиль стоил дороже, чем дом.
Я поднялся по винтовой лестнице и, не обнаружив звонка, постучал молоточком в форме тигровой головы. Стук заглох в вечернем тумане. Шагов в доме не слышалось. Влажная от пота рубашка холодила мне спину, как лед. Дверь бесшумно отворилась, и передо мной предстал высокий блондин в белом фланелевом костюме и с фиолетовым шелковым шарфом на шее.
В петлице белого пиджака красовался василек, по сравнению с ним светло-голубые глаза блондина казались блеклыми. Фиолетовый шарф облегал шею свободно, поэтому было видно, что мой визави без галстука и что шея у него толстая, мягкая, как у сильной женщины. Черты его лица были крупноваты, но красивы; он был на дюйм выше меня. Белокурые волосы были уложены тремя уступами, так что прическа напоминала ступени лестницы и поэтому сразу мне не понравилась. Впрочем, она бы не понравилась мне в любом случае. И вообще, у него был вид человека, который носит костюм из белой фланели с фиолетовым шарфом и василек в петлице.
Блондин негромко откашлялся и взглянул через мое плечо на потемневшее море. Потом надменно произнес холодным тоном:
— Да?
— Семь часов, — сказал я. — Минута в минуту.
— Ах да. Постойте, ваша фамилия… — Он умолк и нахмурился, словно пытаясь вспомнить. Эффект был липовый, как родословная подержанного автомобиля.
Я помедлил минуту, потом сказал:
— Филип Марло. Та же самая, что была днем.
Блондин резко бросил на меня недовольный взгляд, словно сказанное мной требовало каких-то мер. Потом отступил назад и холодно произнес:
